Пожалуйста, будьте внимательны при указании страниц для копирования! Пагинация страниц соответствует автоматической нумерации сайта и может не совпадать с пагинацией самого издания. Сверить номер текущей страницы с ее порядковым номером на сайте возможно с помощью функции «Быстрый просмотр».

Страницы с до

Пожалуйста, введите не более allowedPages страниц

Тип экспорта:

Текстовый файл Ссылка на страницу Google Диск

Текстовый файл

E-mail:

Отправить Выйти из Google Диск

OK

Социология и социальная работа/Общая социология
OK

ВО НА ВЛАДИСЛАВ АКСЕНОВ ПАТР ОТ ЗМОВ ПРОПАГАНДА И МАССОВЫЕ НАСТРОЕНИЯ В РОССИИ ПЕРИОДА КРУШЕНИЯ ИМПЕРИИ ЧТО ТАКОЕ РОССИЯ ВОЙНА ПАТРИОТИЗМОВ Партнер проекта ЧТО ТАКОЕ РОССИЯ ВЛАДИСЛАВ АКСЕНОВ ВО НА ПАТР ОТ ЗМОВ ПРОПАГАНДА И МАССОВЫЕ НАСТРОЕНИЯ В РОССИИ ПЕРИОДА КРУШЕНИЯ ИМПЕРИИ Новое Литературное Обозрение 2023 УДК 172.15 ББК 60.028.131 А42 Редактор серии Д. Споров Аксенов, В. А42 Война патриотизмов: Пропаганда и массовые настроения в России периода крушения империи / Владислав Аксенов. — М.: Новое литературное обозрение, 2023. — 488 с.: ил. (Серия «Что такое Россия»). 978-5-4448-1938-8 ISBN Что такое патриотизм: эмоция или идеология? Если это чувство, то что составляет его основу: любовь или ненависть, гордость или стыд? Если идеология, то какова она — консервативная или революционная; на поддержку кого или чего она ориентирована: власти, нации, класса, государства или общества? В своей книге Владислав Аксенов на обширном материале X IX — начала X X века анализирует идейные дискуссии и эмоциональные регистры разных социальных групп, развязавших «войну патриотизмов» в попытках присвоить себе Отечество. В этой войне агрессивная патриотическая пропаганда конструировала образы внешних и внутренних врагов и подчиняла политику эмоциям, в результате чего такие абстрактные категории, как «национальная честь и достоинство», становились факторами международных отношений и толкали страны к мировой войне. Автор показывает всю противоречивость этого исторического феномена, цикличность патриотических дебатов и кризисы, к которым они приводят. Владислав Аксенов — доктор исторических наук, старший научный сотрудник Института российской истории РА Н, X–X автор множества работ по истории России рубежа X I X веков. УДК 172.15 ББК 60.028.131 В оформлении обложки использована работа Дэвида Джаггера «Большевик» из собрания Канадского военного музея / Canadian War Museum. © В. Аксенов, 2023 © К. Чарыева, иллюстрации, 2023 © Д. Черногаев, дизайн серии, 2023 © ООО «Новое литературное обозрение», 2023 СОДЕРЖ АНИЕ Предисловие 8 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Пролог. В дыму патриотизмов XIX — начала ХX века 15 15 «За Веру, Царя и Отечество!» . . . . . . . . . . . . . . . 27 «За нашу и вашу вольность!» . . . . . . . . . . . . . . . 37 «Right or wrong, our country!» . . . . . . . . . . . . . . . 65 Коллективная вина и эмпатия как тест на патриотизм 77 Патриотизм — эмоция, инстинкт или расовое чувство? . 93 У рабочих нет своего отечества? . . . . . . . . . . . . . 99 Патриотизм как патернализм . . . . . . . . . . . . . . Глава 1. Военно-патриотическая тревога кануна Первой мировой войны: 107 прогнозы, страхи, предчувствия . . . . . . . . . . . . 107 Фантастическая футурология . . . . . . . . . . . . . . 118 Стыд и патриотическая тревога 1905–1907 годов . . . . Эйфория патриотических юбилеев: 100-летие 136 Отечественной войны и 300-летие Романовых . . . . . 150 От «вооруженного мира» к новой военной тревоге . . . Глава 2. Начало войны и парадоксы 167 патриотического настроения 1914 года . . . . . . . . . Рабочий протест 1914 года: 167 между революционностью и хулиганством . . . . . . . 177 Гнев, скорбь и патриотический пафос кануна войны . . Начало войны и уличный патриотизм: 188 от скуки к возбуждению . . . . . . . . . . . . . . . . . Две мобилизации: конфликт официальной 197 и народной версий . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 208 Патриотические метаморфозы интеллектуалов . . . . Глава 3. Военно-патриотическая пропаганда и общественные реакции 229 . . . . . . . . . . . . . . . . . 229 Пропаганда на фронте и в тылу: формы и содержание Борьба с немецким засильем: 239 от Петербурга до Петрограда . . . . . . . . . . . . . . . 245 Пропаганда немецких зверств: дегуманизация врага . Героическая мифология Великой войны: 254 К. Крючков и Р. Иванова . . . . . . . . . . . . . . . . . 266 Религиозная пропаганда и вера в окопах . . . . . . . . Глава 4. Патриотические девиации 279 . . . . . . . . . . . Война, пропаганда, умопомешательство: 279 от патриотической идеи к idée fi xe . . . . . . . . . . . . 290 Донос как следствие «ярого патриотизма» . . . . . . . Поиск внутренних врагов: слухи и погромы 301 как проявления патриотического страха и гнева . . . . «Русские гунны»: 320 мародерство и насилие русской армии . . . . . . . . . 335 Самозванчество как патриотическая перверсия . . . . Глава 5. Гражданский патриотизм 343 и революционизация общества . . . . . . . . . . . . . 343 Благотворительность . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Добровольчество: вольноопределяющиеся 353 и охотники, мужчины и женщины . . . . . . . . . . . . Земгор и военно-промышленные комитеты в помощи фронту и тылу: от патриотической 365 мобилизации к патриотической тревоге . . . . . . . . 374 Государственная дума как символ перемен . . . . . . . Динамика общественных настроений: 393 от патриотической тревоги к революционным страхам 415 Эпилог. 1917 год как патриотическая революция . . Февраль как патриотическая эмоция, 415 или Пасхальные поцелуи в «медовый месяц» . . . . . . Патриотические тревоги революции: 431 свободные граждане или взбунтовавшиеся рабы? . . . Маленький человек 450 в гражданской войне патриотизмов . . . . . . . . . . . Послесловие 464 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Краткая библиография 471 . . . . . . . . . . . . . . . . . . Примечания 472 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Историческое заблуждение является одним из главных факторов создания нации, и потому прогресс исторических исследований часто представляет опасность для национальности. Э. Ренан Самая страшная опасность империализма заключается в том, что он приводит нацию к такому состоянию умов, когда нация привыкает к обману и сама не в состоянии подвергнуть себя критической оценке… Главным признаком этого болезненного состояния умов является роковое самодовольство… Какая бы то ни было критика со стороны людей собственной национальности считается признаком наглости и отсутствия патриотизма. Дж. Гобсон ПРЕДИСЛОВИЕ Незадолго до начала Первой мировой войны российский историк, лидер Партии народной свободы П. Н. Милюков выпустил брошюру, в которой доказал, что Европе не грозит война, так как она противоречит интересам не только всех народов, но и классов, а в условиях существующей международной системы является пережитком прошлого. К тому же, учитывая накопленные вооружения и военно-технические изобретения, она стала бы катастрофой даже для победителей. Незадолго до захвата власти большевиками в 1917 году некоторые газеты успокаивали читателей тем, что слухи о готовящемся партией В. И. Ленина перевороте не более чем обывательские страхи, потому что, захватив власть, большевики не смогут ее удержать, так как не в состоянии выполнить ни одно из своих обещаний, а грядущее Учредительное собрание никогда их не признает. Читая подобные аргументы, неподготовленный читатель едва ли сможет найти в них изъян, а кому-то и вовсе на мгновение покажется, что ни Первой мировой войны, ни Октября 1917 года никогда не было. Таким образом, с одной стороны, мы имеем железную логику доказательства того, что Первая мировая война невозможна, а с другой — исторический факт, опровергающий эту логику. В чем же подвох? А подвох в том, что история не подчиняется рациональной 8 ПРЕДИС ЛОВИЕ человеческой логике хотя бы потому, что поступки людей зачастую иррациональны, подчинены эмоциям, а не идеям. Это не значит, что история лишена смысла и зависит исключительно от его величества Случая, а ее изучение — пустая трата времени. В конце концов, человек с его сложной психической организацией — всего лишь один из субъектов истории, помимо его воли существуют глубокие, длительные процессы и явления, повлиять на которые отдельно взятая личность не в силах. Но важнее в нашем случае другое: человеческие эмоции, страсти вспыхивают, разгораются, дрейфуют и затухают по своим собственным законам; общества как сложные открытые динамические системы имеют тенденцию к самоорганизации. Тем самым история учит исследовать прошлое не как шахматную партию между политическими лидерами или странами, классами, народами, а как совокупность сложных синергетических процессов, в которых «правила игры» динамичны и меняются в зависимости от обстоятельств. Феномен патриотизма, существующий как бы одновременно в нескольких измерениях — чувств, идей, поведения, — демонстрирует порой неожиданные переплетения рациональных и иррациональных основ. В 2020 году я написал объемное исследование «Слухи, образы, эмоции. Массовые настроения россиян в годы войны и революции (1914–1918)» (М.: Новое литературное обозрение. 992 с.), ставшее основой для вскоре защищенной докторской диссертации. Однако построенная по законам академической науки 9 Пролог. В ДЫМУ ПАТРИОТИЗМОВ — XIX НАЧАЛА ХX ВЕКА «ЗА ВЕРУ, ЦАРЯ И ОТЕЧЕСТВО!» Звучи, о арфа, ты все о Казани мне! Звучи, как Павел в ней явился благодатен! Мила нам добра весть о нашей стороне: Отечества и дым нам сладок и приятен, — так писал Г. Р. Державин в 1798 году в стихотворении «Арфа» о своем родном городе на берегу Волги. Метафора «дыма отечества», по всей видимости, была заимствована им из позднелатинских переводов Гомера и Овидия. В «Одиссее» плененный Калипсо царь Итаки, «напрасно желая видеть хоть дым, от родных берегов вдалеке восходящий», молил о смерти. «Дым отечества» — символ ностальгического чувства, тоски по далекой родине (у Державина — по «малой» родине) — стал распространенным патриотическим образом, объединяя ностальгическое настроение с патриотическим. Ностальгическо-патриотическая символика особенно ярко проявилась в творчестве русских поэтов-эмигрантов Х X века. Как правило — это не политические символы, а порой невидимые изнутри России приметы родных мест. В стихотворении М. И. Цветаевой «Тоска по Родине» упоминание встреченного по дороге куста рябины 15 П Р О Л О Г. В Д Ы М У П АТ Р И О Т И З М О В X I X  Н АЧ А Л А Х X В Е К А производит такое сильное воздействие на автора, что перехватывает дыхание и обрывает повествование на полуслове. Родина ассоциируется не с государством, а родными, близкими сердцу вещами, формировавшими повседневное локальное пространство: Там в сумерках рояль бренчит в висках бемолью. Пиджак, вися в шкафу, там поедаем молью. Оцепеневший дуб кивает лукоморью, — вспоминал на пятый год эмиграции родину И. А. Бродский. Такой патриотизм имеет не столько территориальное, сколько временное измерение, так как обращен к утраченному прошлому. Но в этом случае возникает вопрос: может ли человек, находящийся не на чужбине, а в своем отечестве, испытывать патриотическое чувство, коль скоро из него изъята тоска по родине? И если да, то насколько естественен такой патриотизм? Один из вариантов ответа связан с защитой родины от внешних врагов. Именно в военно-героическом эпосе черпает вдохновение патриотическая пропаганда. В России более чем на столетие главным символом военно-патриотической политики стала Отечественная война 1812 года, однако предшествовали ей специфические формы патриотизма: шапкозакидательские настроения квасных патриотов, сменившиеся затем патриотической тревогой и паникой после вторжения армий Наполеона. Как это обычно бывает, накануне войны России с Францией в высших сферах 16 « З А Н А Ш У И В А Ш У В ОЛ Ь Н О С Т Ь ! » сохраняла актуальность, так как военно-патриотическая пропаганда смещала акценты на подвиги героев в годы войны, поэтому практики небоевого патриотического поведения были плохо понятны людям. Славянофил И. С. Аксаков в статье «В чем недостаточность русского патриотизма» в 1864 году не без раздражения пенял доморощенным патриотам: «Пора же понять, наконец, что способность патриотических жертв во время войны нисколько не освобождает нас от обязанностей нравственных во время мира» 13 . «ЗА НАШУ И ВАШУ ВОЛЬНОСТЬ!» Отечественный, общественно-народный характер войны способствовал развитию гражданского патриотизма, при котором интересы общества ставятся выше интересов власти. Подобный патриотизм обнаружил себя уже в идеологии движения декабристов. На раннем этапе «это был идеалистический патриотизм, хотевший действовать чисто нравственной пропагандой и образованием, думавший только помогать 14 правительству» . Однако отказ Александра I от государственных реформ и репрессивные меры после восстания Семеновского полка в 1820 году привели к радикализации патриотических идей и патриотического поведения будущих декабристов, которые решили, что «вправе разрушить то правление, которое 15 почитаем неудобным для своего отечества» . 27 П Р О Л О Г. В Д Ы М У П АТ Р И О Т И З М О В X I X  Н АЧ А Л А Х X В Е К А Даже под угрозой смертной казни декабристы на следствии не отказались от патриотических мотивов своего выступления, но попытались представить их в более приятном для власти свете, признавая преступность своих намерений и сближая понятия «отечество» и «государство». Так, С. П. Трубецкой связал интересы отечества с интересами государства: Предлог составления тайных политических обществ есть любовь к Отечеству. Сие чувство, которым всякий человек обязан к своей родине, хорошо понятое заставляет действовать к пользе Государства, худо понятое может сделать вели16 вред . Показательно, что на допросе от декабристов пытались добиться признаний, что их общества якобы финансировались из-за границы, в частности английским правительством, — для казенных патриотов, отрицающих естественную низовую оппозиционность как проявление патриотической позиции, в разные времена характерно конспирологическое объяснение природы общественного протеста и поиск иностранных агентов. Либерализация политической сферы означала и решение национальных вопросов, в числе которых одним из самых острых оставался на протяжении XIX века польский вопрос. Именно с ним во многом была связана идентификация отечественных патриотов и разнообразие форм российского патриотизма. 28 «RIGHT OR WRONG, OUR COUNTRY!» слово» — своеобразный гимн гласности, которую поэт считал защитой от бунта рабов, от революции: …Ограды властям никогда Не зижди на рабстве народа! Где рабство — там бунт и беда; Защита от бунта — свобода. Раб в бунте опасней зверей, На нож он меняет оковы… Оружье свободных людей — Свободное слово!.. Несмотря на оптимистичный тон стихотворения, сам Аксаков с пессимизмом смотрел в будущее. Его сестра зафиксировала в дневнике царившие в это время в семье настроения: «Константин сам думает, что только страшные бедствия в состоянии подвигнуть народ и вызвать его спящие силы; и кажется, Божьи судьбы ведут нас к тому. Само правительство слепо старается об этом; но страшно подумать об этом грядущем времени, через что должны пройти люди! Что-то будет! В настоящее время нет человека довольного во всей России. Везде ропот, везде негодование». 25 «RIGHT OR WRONG, OUR COUNTRY!» 1848 год стал годом «Весны народов» — череды революций в Европе. Консерваторы видят в распространяющихся революционных настроениях прямую угрозу 37 П Р О Л О Г. В Д Ы М У П АТ Р И О Т И З М О В X I X  Н АЧ А Л А Х X В Е К А для самодержавной России. Ф. И. Тютчев доказывает, что любая революция направлена против христианства и имперства, следовательно, против России, в результате чего приходит к выводу, что охваченные революциями народы, особенно Германский союз и мадьяры, испытывают ко всем славянам историческую ненависть. «Из всех врагов России, она (Венгрия. — В. А.) едва ли не питает к ней самой озлобленной ненависти», — писал Тютчев в 1848 году в статье «Россия и Революция». Страх власти перед распространяющейся в Европе революцией толкает ее на шаг, который приводит российское общество к очередному патриотическому расколу. Согласно подписанному в мае 1849 года Николаем I и австрийским императором Францем Иосифом I договору в Венгрию направлялись российские войска для подавления восстания и сохранения целостности Австрийской империи (до этого русская армия подавила «мятежи» в Молдавии и Валахии). Эти военные операции дали повод современникам окрестить николаевскую Россию «жандармом Европы» и поставили перед патриотами новые вопросы: если патриотизм представляется естественным чувством во времена, когда родному дому требуется защита от внешнего врага, естественен ли патриотизм, когда сам «родной дом» угрожает миру соседей? Должен ли патриот, особенно если он верующий человек, поддерживать зло потому, что власти его страны выбрали эту сторону? Еще восемнадцатилетний Н. Г. Чернышевский писал, что патриот должен содействовать «славе не преходящей, а вечной 38 К ОЛ Л Е К Т И В Н А Я В И Н А И Э М П АТ И Я К А К Т Е С Т Н А П АТ Р И ОТ И З М Позиция Салтыкова-Щедрина перекликалась с еще ранее высказанными мыслями П. А. Вяземского, который отметил, что у невежественных царедворцев нет мук совести и страха перед судом истории: Ничтожество — надежда преступников; ничтожество — отрада и невежд. Для них нет страшного суда ума и истории, нет страшной казни печати… Царедворцу выше всех наказаний быть лишенным лицезрения царского 60 . Тем самым верноподданничество определялось как форма невежества и бессовестности, не совместимая с гражданским и народным патриотизмами. КОЛЛЕК ТИВНАЯ ВИНА И ЭМПАТИЯ КАК ТЕСТ НА ПАТРИОТИЗМ Известно, что в то время, как политические элиты рассуждают о необходимости войн с точки зрения абстрактных национальных интересов, все тяготы войны ложатся реальным тяжким бременем на плечи простого народа. Войны вскрывают сословные противоречия, обнажают классовый эгоизм, снобизм высоколобых интеллектуалов. Однако даже в XIX веке находились помещики, которые искренне сочувствовали своим крепостным, отправляемым рекрутами на войну. А. В. Дружинин делился на страницах дневника эмоциями периода мобилизации 1854 года, 65 П Р О Л О Г. В Д Ы М У П АТ Р И О Т И З М О В X I X  Н АЧ А Л А Х X В Е К А в которых обнаруживается целый букет переживаний — от печали и гнева до чувства стыда: Всех бесстыдных мерзавцев, толкующих о трофеях, военной славе и прочем в таком роде, я посадил бы в мою кожу за эти дни. Была сдача рекрут, и я убил все утро в Казенной палате и ее окрестностях. Хотя в этот набор пошли с рук порядочные негодяи, но мне было так жалко, грустно и странно, что я готов был на это время провалиться сквозь землю. Все это так тяжко, печально, так несогласно с моими понятиями, что я и теперь будто брожу во сне. Староста, бывший при сдаче рекрут, дрожал как лист, всюду мелькали бледные, убитые фигуры!.. Я сделал почти все, что мог, дал рекрутам денег, дам им еще на дорогу, велю им к себе писать и, когда их пристроят к своим частям, положу на их имя деньги в артель. Это буду я делать всегда и для всех, даже для негодяев, и такой расход бу61 для меня священным расходом . По поводу патриотических эмоций откровенно высказывался Н. А. Некрасов. В 1864 году в стихотворении «Газетная», насмехаясь над Катковым-«великаном», поэт сформулировал свое понимание кодекса патриота: Примиритесь же с Музой моей! Я не знаю другого напева. Кто живет без печали и гнева, Тот не любит отчизны своей… 66 ПАТРИОТИЗМ  ЭМОЦИЯ, ИНСТИНК Т ИЛИ РАСОВОЕ ЧУВСТВО? Искажение и подчинение индивидуального мировоззрения патриотическому настроению заставляет в исследовании патриотизма сместить акцент с его ценностно-идейных установок на чувственно-эмоциональные реакции. Российские современники кризисных периодов XIX века, когда в обществе особенно ярко вспыхивали патриотические эмоции — от патриотической эйфории до патриотической тревоги, — обращали внимание именно на чувственную, порой аффективную природу этого феномена. Молодая петербурженка рассуждала о патриотизме после окончания Крымской войны, обнаруживая в нем эмоциональную амбивалентность и признавая собственное бессилие в разрешении его противоречий: Я осталась одна додумывать думу о том, что такое патриотизм. Ненависть ли это слепая, а может быть, и завистливая к чужому, даже хорошему, за то только, что оно чужое, не наше, и такое же слепое пристрастие к своему, к нашему, за то только, что оно наше, — или это горячее желание блага своей родине, желание, ищущее везде этого блага, принимающее его отовсюду? Тот ли патриот, кто отталкивает всякую мысль о своей погрешимости и утешается тем, что у других скверно, — или патриот тот, кто, не боясь и не гнушаясь больных мест своей родины, прикладывает к ним руку своей посильной помощи, или по крайней 77 П Р О Л О Г. В Д Ы М У П АТ Р И О Т И З М О В X I X  Н АЧ А Л А Х X В Е К А мере сознается в них? Моей молодой голове не раз70 было этих вопросов . Впрочем, разрешить эти вопросы оказывалось не под силу и многим убеленным сединами головам. Исследователи патриотизма обращали внимание, что он одинаково проявляется как во время национальной тревоги, так и эйфории, переживаний государственных поражений и побед. Л. Н. Толстой, оценивая патриотизм с точки зрения христианской морали, начал разговор о нем с выявления именно психологических особенностей. Русский писатель стал свидетелем русско-французских торжеств в октябре 1893 года во Франции по поводу ответного визита русской военной эскадры в Тулон. В этот период происходило складывание союза двух держав, давшего начало оформлению Антанты, поэтому в Париже русских моряков встретил президент С. Карно, и несколько дней не прекращались народные гуляния и официальные приемы. Толстого неприятно поразило поведение французов, стремившихся всеми средствами выразить свое восхищение русскими моряками, что порой принимало формы массовой истерии. Причем, читая местную прессу, писатель заметил, что сам поддался сентиментальному настроению, что навело его на мысль о заразности патриотических эмоций. В итоге в статье «Христианство и патриотизм» 1894 года он сравнил патриотизм с психической эпидемией, описанной психиатром И. А. Сикорским на примере секты малеванцев: 78 У РА Б О Ч И Х Н Е Т С В О Е ГО ОТ Е Ч Е С Т В А ? властью, так как нация — это осознанная и добровольная солидарность. Французский ученый считал нацию прогрессивным, но исторически преходящим феноменом, этапом в развитии глобальной цивилизации: «Нации служат общему делу цивилизации; все они вносят свой голос в великий концерт человечества, который в общем представляет наивысшую идеальную действительность». Тем самым общечеловеческие ценности оказываются важнее ценностей национальных, и Ренан предсказывал, что в будущем в Европе нации исчезнут, так как «их заменит конфедерация европейских стран». Признавая временную ценность национального патриотизма (в случаях, когда он не противоречит общечеловеческим ценностям и не отождествляется с властью), Ренан отрицал расовый патриотизм, обращая внимание, что чистых рас в Европе давно нет. У РАБОЧИХ НЕТ СВОЕГО ОТЕЧЕСТВА? В 1848 году К. Марксом и Ф. Энгельсом был издан Манифест коммунистической партии, в котором говорится: «Рабочие не имеют отечества. У них нель- зя отнять то, чего у них нет». Эти слова породили дискуссию о том, совместим ли патриотизм с социализмом и интернационалом. По мере усиливавшейся напряженности на внешнеполитической арене, формирования военных союзов (Тройственный союз между Германией, Австрией и Италией в 1882 году; 93 П Р О Л О Г. В Д Ы М У П АТ Р И О Т И З М О В X I X  Н АЧ А Л А Х X В Е К А русско-французский союз, оформившийся в 1891– 1893 годы) осознавалась необходимость международных культурных и дипломатических усилий по предотвращению войны или выработке солидарного к ней отношения. В 1891 и 1893 году в Брюсселе и Цюрихе прошли международные конгрессы, на которых разбирался вопрос об отношении социалистов к войне. Консерваторы обвиняли социалистов в отсутствии патриотических чувств, ссылаясь на Коммунистический манифест, вторые интерпретировали слова Маркса и Энгельса в том смысле, что у буржуазии и пролетариата разное понимание отечества. В 1905 году французский социалист-интернационалист, известный своей принципиальной антимилитаристской позицией Г. Эрве выпустил брошюру «Социализм и патриотизм». В ней автор раскритиковал национальный (буржуазный) патриотизм, который основывается на любви к национальному отечеству: «Отрицание современного отечества, — национального отечества, — представляется нам необходимым логическим последствием социализма» 83 . Для Эрве отечество — это прежде всего государство с его аппаратом насилия, эксплуатации меньшинством большинства, поэтому, по мысли Эрве, для пролетария не имеет значения, кем быть — французом, англичанином или немцем. В том же году другой французский социалист — Ж. Жорес, — выступая в парламенте, также раскритиковал концепцию буржуазно-национального 94 П АТ Р И ОТ И З М К А К П АТ Е Р Н А Л И З М всех случаях, когда патриотизм не совпадает с все90 культурным прогрессом . В качестве практической рекомендации по выработке в себе чувства истинного, культурного патриотизма, Михельс называл отказ от поклонения мертвым и абстрактным понятиям и замену их тем живым, конкретным, что окружает людей: Вместо гордой, но лишенной внутреннего содержания идеи отечества, — идея о людях, соотечественниках, любовь не к мертвой форме отечества, а к его живому содержанию, его плоти и крови. ПАТРИОТИЗМ КАК ПАТЕРНАЛИЗМ XIX–X Рубеж X веков стал началом века толп, новой эпохи масс, о чем писали разные европейские ученые — Г. Лебон, Г. Тард, С. Сигеле, Х. Ортега-и-Гассет и др. Воздействие на широкие слои населения через средства массовой информации и искусство превращается в важную политическую технологию, провоцируя общественные дискуссии. Обер-прокурор Синода, автор «Манифеста о незыблемости самодержавия» К. П. Победоносцев назвал в 1897 году прессу (имея в виду оппозиционные издания) «одним из самых лживых учреждений нашего времени», которое потакает «инстинктам массы» (сам обер-прокурор предпочитал распространять свои идеи через 99 П Р О Л О Г. В Д Ы М У П АТ Р И О Т И З М О В X I X  Н АЧ А Л А Х X В Е К А Синодальную типографию). Вместе с тем одним из самых массовых инстинктов как раз и является патриотический инстинкт, который оказывается удобным инструментом манипулирования общественным мнением. Будущий участник Первой мировой войны капитан В. С. Везенков писал в 1908 году в «Московских ведомостях», что истинный русский патриот должен быть славянофилом и находиться в умеренной оппозиции к власти, приводя слова И. С. Аксакова: Что такое истинный… патриотизм?.. Истинный патриотизм для публициста заключается в том, чтобы мужественно, по крайнему разумению, высказывать правительству правду — как бы она горька и жестка ни была, а для правительства — в том, чтоб выслушивать даже и горькую, жесткую правду. По мнению же многих в так называемых высших сферах, наиистиннейший патриотизм — в по91 молчании… Однако такая позиция устраивала далеко не всех. В первую очередь она не подходила сторонникам самодержавной, неограниченной власти монарха, так как противоречила чувству патернализма. Патернализм, основанный на отождествлении главы государства с отцом большой патриархальной семьи, предполагает безграничное доверие и почитание подданными своего хозяина. Николай II, назвавшийся как-то «хозяином земли Русской», предполагал 100 Глава 1. ВОЕННО- ПАТРИОТИЧЕСКАЯ ТРЕВОГА КАНУНА ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ : ПРОГНОЗЫ, СТРАХИ, ПРЕДЧУВСТВИЯ ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ФУ Т УРОЛОГИЯ Большинство критиков буржуазно-национальной, консервативной концепции патриотизма справедливо обращали внимание на то, что патриотические XIX–X эмоции рубежа X веков нагнетали международную напряженность и усиливали чувство военной тревоги. Заложниками эмоций оказывались не только рядовые обыватели, но и сами власти. В конечном счете решение Николая II о начале всеобщей мобилизации, вынудившее Вильгельма II объявить войну России, принималось в определенной эмоциональной обстановке, на которую оказывали воздействие слухи. Помимо международных кризисов на настроения современников влияла научно-техническая революция, менявшая повседневность. 1880-е годы открыли так называемую «эпоху нервозности», когда приметами времени стали массовые жалобы людей на нервную слабость, неврастению, приобретавшие характер модного имиджа. Сами современники считали, 107 ГЛ А В А 1. В О Е Н Н О  П АТ Р И О Т И Ч Е С К А Я Т Р Е В О ГА К А Н У Н А П Е Р В О Й М И Р О В О Й В О Й Н Ы что причиной являются «суета и гонка» новой эпохи электричества, которая ускорила бег времени. Й. Радкау отметил, что нервозность характеризовала само состояние культуры эпохи модерна и определяла настроения разных наций 1 . В России нервозность городского социума была усилена последствиями Великих реформ: массовой миграцией крестьян в города, демографическим переформатированием общества, что превращало город в поле социальных и эмоциональных конфликтов. Индустриализация и модернизация, носившие безусловно прогрессивный по своей природе характер, своими ближайшими результатами имели рост общественной напряженности. Тревожность воплощалась в навязчивых образах приближающейся катастрофы. Для кого-то эти страхи сливались с эсхатологическими пророчествами, для других становились предсказанием мировой войны. Они проникали в художественное пространство посредством изобразительных и литературных образов, влияющих на настроения своих потребителей — зрителей и читателей. В 1911 году П. Н. Милюков отмечал влияние беллетристики на общественное воображение, усматривая в этом сознательную «технологию» милитаризации сознания германской нации: На воображение германского читателя старались и стараются действовать не только путем серьезных политических сочинений или, хотя бы, памфлетов. К его услугам существует еще целая литература романов. В повествовательной форме, 108 ГЛ А В А 1. В О Е Н Н О  П АТ Р И О Т И Ч Е С К А Я Т Р Е В О ГА К А Н У Н А П Е Р В О Й М И Р О В О Й В О Й Н Ы «Пятьсот миллионов бегумы», в котором описывалось противостояние свободного города Франсевилля и милитаризированного Сталеграда), открытия в области естественных наук, современная международная ситуация и собственные подсознательные страхи автора. Во сне происходило решающее сражение между армией Вильгельма II и защитниками города Новомир. Главный герой, желая получше рассмотреть битву, поднялся со своим дедушкой в небо на аэроплане и увидел, как наступавшая неприятельская армия оказалась вдруг парализованной — солдаты корчились на одном месте, все машины остановились: — Это — физическое и физиологическое влияние разных токов, пущенных из лаборатории Новомира, — объяснил мне дедушка. — Все эти люди, животные и машины, не сдвинутся с минированной токами полосы, пока не прекратят токов. Смотри, вон вышли из Новомира граждане, в сетках, защищающих их от действия притягательных лучей, для изучения силы действия их химических токов на органические и неорганические вещества 7 . СТЫД И ПАТРИОТИЧЕСКАЯ ТРЕВОГА 19051907 ГОДОВ Период Русско-японской войны и первой российской революции стали для россиян очередным испытанием на патриотизм и эмоциональную устойчивость. 118 С Т Ы Д И П АТ Р И ОТ И Ч Е С К А Я Т Р Е В О ГА 19 0 5  19 07 ГОД О В В это время в общественном пространстве бурлил широкий спектр эмоций: великодержавно-шапкозакидательский шовинизм в отношении японцев, жалость к малоимущим слоям — рабочим и крестьянам, стыд за внешнюю и внутреннюю политику власти. Корреспондент французской газеты Le Matin Г. Леру, прибывший в Петербург в 1905 году, обращал внимание на то, как болезненно российская образованная общественность переживает происходящее в стране. При этом французский журналист особенно выделил чувство стыда, процитировав в качестве характерной приметы времени рассуждения персонажа из фельетона известного консервативного публициста М. О. Меньшикова: Мы должны были стоять на страже народных нужд, а в действительности все проспали. Тебя удивляет, что я испытываю нестерпимый стыд, а вот мне иной раз кажется, что я сошел с ума. Таинственный строгий голос, идущий из народной толщи, кричит мне в ухо: «Предатель!» Вот почему-то мне и стыдно. Полагаю, что и вы все также испы8 стыд!.. Вместе с тем сам Меньшиков демонстрировал типичную для многих консервативных патриотов черту: переживая за страждущий народ в мирное время, он легко разменивал интересы последнего на абстрактные национальные ценности, когда на горизонте начинала маячить война. В январе 1904 года в статье 119 ГЛ А В А 1. В О Е Н Н О  П АТ Р И О Т И Ч Е С К А Я Т Р Е В О ГА К А Н У Н А П Е Р В О Й М И Р О В О Й В О Й Н Ы ЭЙФОРИЯ ПАТРИОТИЧЕСКИХ ЮБИЛЕЕВ : 100ЛЕТИЕ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ И 300ЛЕТИЕ РОМАНОВЫХ Непосредственное преддверие Первой мировой войны оказалось богато на юбилеи, отразившие основные направления коммеморативной политики и патриотической пропаганды. Русское военно-историческое общество под председательством генерала В. Г. Глазова задолго до непосредственного юбилея взяло на себя координацию подготовки празднования столетия Отечественной войны 1812 года, выпуская граммофонные пластинки с военно-патриотическими песнями на тему былых событий, брошюры. Печатались массовые лубочные картинки на военную тематику. Центральным событием юбилея была признана годовщина Бородинской битвы, при этом 25 августа запретили игру военных оркестров, а вместо этого служили заупокойную литургию и панихиду по Александру I и «всем павшим 19 в Отечественную войну вождям и воинам» , а на следующий день в столице, в провинциальных городах, воинских частях проходили торжества, включавшие парады, молебны, возложения венков к памятникам, которые активно устанавливались к столетнему юбилею. Причем на Бородинском поле появилось такое количество памятных обелисков, что по распоряжению властей часть из них снесли. Кроме того, для нижних чинов устраивались просветительские мероприятия, офицеры выступали перед 136 Э Й Ф О Р И Я П АТ Р И ОТ И Ч Е С К И Х Ю Б И Л Е Е В солдатами с историческими докладами, в результате которых нижние чины получали «немало пищи для ума и сердца». Воспевая успехи русского оружия, доблесть воинов и народный дух, патриотическая печать нередко представляла нападение Наполеона на Россию как «новый Крестовый поход на нее всей Европы», реанимируя свойственные консерватизму и панславизму XIX века комплексы и стереотипы 20 . Вместе с тем в некоторых городах местное самоуправление проигнорировало праздничные мероприятия. Консерваторы обращали внимание, что празднества получили минимальное освещение в либеральных журналах, обвиняя их в отсутствии патриотических чувств. Отчасти это так. Например, журнал «Вестник Европы» лишь одной публикацией за весь 1912 год коснулся темы столетнего юбилея. Однако тому есть простое объяснение: одной из главных тем либеральной печати было освещение голода, постигшего ряд губерний России. В то время как правая пресса избегала употреблять термин «голод», а официальные представители власти убеждали общественность, что держат ситуацию под контролем, либеральная печать делилась репортажами с мест, которые рисовали иную картину. Уже в январском номере «Вестника Европы» публиковались сообщения из разных поволжских губерний. «Голод нынешнего года — голод страшный. Если вы в 1907 г. видели у нас хлеб с желудями, то нынешний год не то: все чисто: ни хлеба, ни желудей, ни лебеды», — сообщали из Казани. «С приближением 137 ГЛ А В А 1. В О Е Н Н О  П АТ Р И О Т И Ч Е С К А Я Т Р Е В О ГА К А Н У Н А П Е Р В О Й М И Р О В О Й В О Й Н Ы ОТ «ВООРУЖЕННОГО МИРА» К НОВОЙ ВОЕННОЙ ТРЕВОГЕ В конце XIX века в Европе формируется концепция «вооруженного мира», в которой накопление вооружений расценивается как гарантия сдерживания потенциального врага. Однако начавшаяся в соответствии с этой идеей гонка вооружений усиливает милитаристское мышление государственных и общественных деятелей разных стран и провоцирует страхи перед большой европейской войной. С. С. Ольденбург описывал настроения общества в 1890-е годы: «Долгая отсрочка военных столкновений только вела к небывалому накоплению военных сил и средств — и грядущая война должна была неизбежно принять невиданные, фантастические размеры». П. Н. Милюков критиковал систему «вооруженного мира» в 1911 году, считая, что она была запрограммирована на большую войну: Высоко развитая военная индустрия сама становится пружиной, автоматически действующей в сторону войны. Пугать войной, рисовать перспективы грядущих военных столкновений становится профессией обширного и влиятельного класса людей 31 . Ответом на европейский милитаризм стало формирование антивоенного движения. Организационное объединение пацифистов началось еще с 1840-х годов, а в 1867 году в Швейцарии 150 ОТ « В О О РУ Ж Е Н Н О ГО М И РА » К Н О В О Й В О Е Н Н О Й Т Р Е В О Г Е была создана международная Лига мира и свободы. С 1889 года начал ежегодно собираться международный Конгресс друзей мира. На этих встречах антимилитаристы выступали за запрет войн на международном уровне, за начало всеобщего разоружения и решение всех территориальных споров на третейских судах. Эту повестку подхватил и российский император Николай II, предложивший в 1897 году провести международную конференцию мира в Гааге, которая состоялась двумя годами позже. Современники, опасавшиеся большой войны, тем не менее отреагировали на конференцию с некоторым скепсисом: Знаменательно то, что все державы собрались на эту конференцию для обсуждения вопросов о всеобщем мире. Многие газеты высказывали опасение, как бы эта мирная конференция не привела к вооружению. Действительно, это была бы горькая насмешка. Люди собрались обсуждать мир, а пришли к соглашению относительно войны 32 . Отчасти так и произошло: ни первая, ни вторая (1907) Гаагские конференции не привели к началу разоружения и не поколебали концепцию «вооруженного мира», а лишь регламентировали законы и обычаи войны. Вместе с тем на них были заложены основы международного гуманитарного права. Третья мирная конференция должна была состояться в 1915 году, но ей помешала война. 151 Глава 2. НАЧАЛО ВОЙНЫ И ПАРАДОКСЫ ПАТРИОТИЧЕСКОГО НАСТРОЕНИЯ 1914 ГОДА РАБОЧИЙ ПРОТЕСТ 1914 ГОДА: МЕЖДУ РЕВОЛЮЦИОННОСТЬЮ И ХУЛИГАНСТВОМ Один из парадоксов Первой мировой войны состоял в том, что ее одновременно и предчувствовали, и нет. Как известно, большое видится на расстоянии, и касается это не только ретроспективы, но и перспективы: наблюдая за научно-техническим прогрессом, связанной с ним гонкой вооружений, провалом мирных международных инициатив на фоне усиливавшейся напряженности в Европе, современники предполагали, что в далеком или недалеком будущем разразится большая война. Однако мало кто воспринимал опасность войны как реальность — сознание отказывалось признавать риски настоящего времени. Вероятно, подобное смещение тревог с настоящего в будущее, откладывание катастрофы, выступало своеобразной психотерапевтической практикой. Другая ошибка восприятия первой половины 1914 года касалась рабочего движения, которое по- разному видели различные группы патриотов. Национал-патриоты считали рабочие беспорядки проявлением либо обычного хулиганства, либо козней 167 ГЛ А В А 2 . Н АЧ А Л О В О Й Н Ы И П А РА Д О К С Ы П АТ Р И О Т И Ч Е С К О Г О Н А С Т Р О Е Н И Я внутренних и внешних врагов (эта точка зрения стала особенно распространенной после объявления мобилизации в России), в то время как социал-патриоты несколько преувеличивали сознательность движения и наделяли его революционным характером. Учитывая, что исторически идеология патриотизма в первую очередь связана с Великой французской революцией, а переделанный гимн революционной Франции стал главной песней российского пролетариата («Рабочая Марсельеза»), череда рабочих выступлений весны — лета 1914 года обретала в глазах части общественности патриотический характер. Но даже для тех, кто усматривал в рабочем движении прежде всего стихийно-хулиганскую природу, было очевидно наличие определенного «революционного настроения». Еще в начале 1913 года В. И. Ленин, анализируя количество и численность рабочих стачек, несколько поспешно объявил о сложившейся в России «революционной ситуации». В декабре 1913 года журналист, член ЦК трудовиков И. В. Жилкин, имея в виду рост «крестьянского озорства», рабочего «хулиганства» и инициативы местного самоуправления, делал вывод о поднятии общественного настроения: Оттого ли, что реакционный мрак, висящий над Россией, сделался почти для всех классов населения нестерпимым и всем захотелось поскорее увидеть хоть какие-то просветы… или, действительно, что-то стало перестраиваться в психике общества, подготовляя новые значительные и дружные 168 Г Н Е В , С К О Р Б Ь И П АТ Р И ОТ И Ч Е С К И Й П АФ О С К А Н У Н А В О Й Н Ы рабочей молодежи в городах. Это были не только наиболее люмпенизированные группы, но и отличавшиеся наибольшей эмоциональностью. В ряде случаев в конфликтах рабочих с полицией заводилами выступали подростки. По сообщениям начальников губернских жандармских управлений, очень часто инициаторы забастовок описывались в политически нейтральных характеристиках как «хулиганистые молодые люди». Довольно часто именно подростки проявляли повышенную инициативу и агрессию, «заводя» основную рабочую массу. Тем самым рабочий протест обнаруживает заряд пубертатного бунтарства. ГНЕВ, СКОРБЬ И ПАТРИОТИЧЕСКИЙ ПАФОС КАНУНА ВОЙНЫ Пока обыватели крупных промышленных центров России были обеспокоены растущим рабочим движением, на международной арене разыгрывались события, ставшие прологом Великой войны: 15 (28) июня 1914 года в боснийском городе Сараево сербским студентом-террористом Г. Принципом был убит наследник австро-венгерского престола Франц Фердинанд. Власти Австро-Венгрии, заподозрив, что убийство организовано сербскими властями, выдвинули Сербии ультиматум, ущемлявший ее суверенитет. Мир оказался на пороге войны. При этом Германия предупреждала, что австро-сербский конфликт должен решаться исключительно Веной и Белградом, 177 ГЛ А В А 2 . Н АЧ А Л О В О Й Н Ы И П А РА Д О К С Ы П АТ Р И О Т И Ч Е С К О Г О Н А С Т Р О Е Н И Я а вовлечение в него третьих сторон может спровоцировать большую войну. Эту же позицию невмешательства занимала и Россия во время Балканских войн, однако теперь было ясно, что Сербия собственными силами не выстоит в войне с Австро-Венгрией. К тому же в российских политических сферах существовала уверенность, что Германия руками Австро- Венгрии усиливала свое присутствие на Балканах, рассматривавшихся как зона традиционного влияния России. В европейских странах вновь вспыхнули национальные эмоции, правая общественность и политики заговорили о национальной чести и достоинстве. Так, министр иностранных дел С. Д. Сазонов сказал германскому послу в Петербурге Ф. фон Пурталесу, что ультиматум означает унижение Сербии, на что не может спокойно смотреть Россия. В качестве попытки оказать давление на Германию и Австро-Венгрию демонстрацией решительности и сплоченности Антанты, было организовано посещение России президентом Франции Р. Пуанкаре, который в составе французской военной эскадры прибыл 7 июля в Кронштадт, а на следующий день посетил столицу империи. Петербург торжественно встречал гостей-союзников. Восьмого июля от Царской пристани на Английской набережной и до Зимнего дворца расположились группы патриотически настроенных и просто любопытствующих подданных. Из окон домов, фасады которых выходили на набережную, свисали национальные флаги. Играли оркестры. Накануне на 178 ГЛ А В А 2 . Н АЧ А Л О В О Й Н Ы И П А РА Д О К С Ы П АТ Р И О Т И Ч Е С К О Г О Н А С Т Р О Е Н И Я российского общества по социальному, гендерновозрастному признакам, что неизбежно сказывалось на общей напряженности. Одним из следствий этой напряженности становилось ухудшение криминогенной ситуации: рост преступности, мелкого хулиганства, воровства и т. д. Эти явления не могли не проявиться и во время патриотического подъема кануна войны, так как скученность людей и суета во время манифестаций создавали благоприятную атмосферу для карманников. В некоторых случаях именно они становились инициаторами излияния патриотических чувств. Так, бывший проездом в Москве молодой офицер В. М. Цейтлин оставил 17 июля в дневнике характерную запись: «Вечером наблюдал Москву. Действительно патриотический подъем, качали раз пять и в результате вытащили кошелек» 22 . НАЧАЛО ВОЙНЫ И УЛИЧНЫЙ ПАТРИОТИЗМ: ОТ СКУКИ К ВОЗБУЖДЕНИЮ Объявление 15 июля Австро-Венгрией войны Сербии заставило российские власти начать мобилизационные мероприятия. Не желая усугублять конфликт с Германией, Николай II первоначально подписывает указ о проведении частичной мобилизации четырех военных округов, однако против этого выступают некоторые генералы, опасающиеся, что частичная мобилизация может впоследствии 188 Н АЧ А Л О В О Й Н Ы И УЛ И Ч Н Ы Й П АТ Р И ОТ И З М : ОТ С К У К И К В О З Б У Ж Д Е Н И Ю навредить всеобщей, если в таковой возникнет необходимость в случае нападения Германии на Россию. Начальник Генерального штаба 46-летний Н. Н. Янушкевич, не имевший никакого боевого опыта, просидел с 16 по 17 июля у телефона в своем кабинете, собирая различные сведения о действиях Германии. Решающими для его настроения оказались два слуха, как впоследствии выяснилось, не соответствовавшие действительности: якобы о том, что Германия 17 июля тайно объявила всеобщую мобилизацию (этот слух распространялся и в самом Берлине, нервозность населения которо- го соответствовала атмосфере в российской столице), а также о том, что германский флот двинулся в сторону Финского залива и один из кораблей подорвался на мине. Эти слухи укрепили Янушкевича во мнении о необходимости всеобщей мобилизации. Восемнадцатого июля приказ о всеобщей мобилизации появился на улицах российских городов. Вильгельм II ожидаемо воспринял всеобщую мобилизацию в России как угрожающую безопасности Германии, выдвинул Николаю II ультиматум с требованием отменить мобилизацию, а после отказа это сделать 19 июля объявил Рос- сии войну. Помимо объективных причин Первой мировой войны — борьбы за передел сфер влияния, гонки вооружений в Европе — на непосредственное развязывание военного конфликта повлияла психологическая атмосфера взаимного страха и недоверия в Европе при одновременной уверенности 189 Д В Е М О Б И Л И З А Ц И И : К О Н ФЛ И К Т О Ф И Ц И А Л Ь Н О Й И Н А Р ОД Н О Й В Е Р С И Й 1914 года: «Деревня и город неузнаваемы… Бабы, дети, скотина повеселели, ожили, оделись и стали по-человечески говорить». ДВЕ МОБИЛИЗАЦИИ: КОНФЛИК Т ОФИЦИАЛЬНОЙ И НАРОДНОЙ ВЕРСИЙ В «патриотической» историографии формальные показатели мобилизации используются для доказательства патриотического энтузиазма новобранцев. Официальные лица, например военный министр В. А. Сухомлинов, писали, что «мобилизация прошла как по маслу!». Генерал Н. Н. Головин отмечал, что в России не было уклонений от воинской повинности, так как при явке в 96% оставшиеся проценты приходятся на расхождение на 10% между расчетным и фактическим числом подлежавших призыву 25 . При этом другие генералы, например А. И. Деникин, А. А. Брусилов, Ю. Н. Данилов, значительную явку мобилизованных, среди которых большой процент составляли крестьяне, объясняли высокой степенью покорности последних, привычкой исправно нести повинности. Милюков отрицал национально- патриотические чувства мобилизованных крестьян, обращая внимание на отсутствие у них национального самосознания и ограничения понятия отечества масштабами губернии. В 1914–1915 годах на эту тему ходил популярный анекдот, как в одну деревню приехал патриот-агитатор с целью разъяснить 197 ГЛ А В А 2 . Н АЧ А Л О В О Й Н Ы И П А РА Д О К С Ы П АТ Р И О Т И Ч Е С К О Г О Н А С Т Р О Е Н И Я ПАТРИОТИЧЕСКИЕ МЕТАМОРФОЗЫ ИНТЕЛЛЕК Т УАЛОВ Военно-патриотическая тревога кануна Великой войны, свойственная всем ее участникам, вызывала эмоциональную «триаду враждебности» (страх, гнев и ненависть) к идеологическим оппонентам. Одним из резонансных психопатических проявлений этой нетерпимости стало убийство в Париже французского пацифиста, социалиста Ж. Жореса 18 (31) июля 1914 года местным национал-патриотом Р. Вилленом. Убийство не стало неожиданностью для знакомых Жореса, так как из-за своей антивоенной позиции в условиях растущей военно-патриотической истерии он стал часто получать письма с угрозами. Вероятно, в России, вследствие менее развитой прессы и низкой общей грамотности населения, накал страстей был меньше, однако и он спровоцировал патриотический раскол цензового общества на две неравные группы: противников и сторонников войны. В предшествующие годы многие представители образованных слоев осознали, что грядущая война с ее новыми технологиями приведет к ужасным разрушениям и гибели миллионов людей. Становилось ясно, что эта война не обернется во благо ни одному из народов, а значит, обретет антинародный и антипатриотичный характер. Подобные рассуждения усиливали оппозиционные настроения части интеллигенции, в первую очередь тех, кто имел мужество противостоять шовинистическому принципу «right or wrong, 208 П АТ Р И ОТ И Ч Е С К И Е М Е ТА М О Р Ф О З Ы И Н Т Е Л Л Е К Т УА Л О В my country». Второго августа 1914 года З. И. Гиппиус рассуждала в своем дневнике: «Что такое отечество? Народ или государство? Все вместе. Но если я ненавижу государство российское? Если оно — против моего народа на моей земле?» 35 На одном из собраний у М. А. Славинского поэтесса произнесла пацифистскую речь, доказывая, что любая война при любом исходе сеет зародыши новой войны. Неприятие войны обусловливалось не только страхом перед бедами, которые она принесет своему народу, но и тем, что врагом стала Германия, с которой у России были тесные культурные связи. Теперь эти связи разрывались. Другая российская поэтесса, М. И. Цветаева, считавшая Германию второй интеллектуальной родиной, выразила свой протест распространявшейся германофобии в следующих строках: Ты миру отдана на травлю, И счета нет твоим врагам! Ну, как же я тебя оставлю, Ну, как же я тебя предам? И где возьму благоразумье: «За око — око, кровь — за кровь!» — Германия — мое безумье! Германия — моя любовь! Позиция Цветаевой в военное время могла быть расценена как измена, национал-предательство, тем более что россияне, выражавшие антивоенные настроения, начали подвергаться административным 209 Глава 3. ВОЕННО- ПАТРИОТИЧЕСКАЯ ПРОПАГАНДА И ОБЩЕСТВЕННЫЕ РЕАКЦИИ ПРОПАГАНДА НА ФРОНТЕ И В ТЫЛУ: ФОРМЫ И СОДЕРЖАНИЕ Первая мировая война, ставшая отчасти результатом предшествующей интеллектуальной «войны рас», взаимных коллективных стереотипов и национальных комплексов, ожидаемо выплеснулась в медиапространство массой пропагандистских литературных, визуальных, кинематографических образов. В Великобритании для упорядочивания пропагандистского фронта войны в сентябре 1914 года было учреждено Бюро военной пропаганды. В отличие от западных держав в России в годы войны не было создано своего «министерства пропаганды». Впрочем, в самодержавной империи со сложившимися традициями политических репрессий, цензуры в этом и не было особой необходимости: современники сами понимали, что писать можно, а что нельзя, а когда затруднялись — им помогали военные власти и местные губернаторы своими обязательными постановлениями. Собственно, уже в царском манифесте об объявлении войны Германии прозвучали главные слова, вокруг которых выстраивалась идеологическая концепция: «исторические заветы», «славянские народы», 229 ГЛ А В А 3 . В О Е Н Н О  П АТ Р И О Т И Ч Е С К А Я П Р О П А ГА Н Д А И О Б Щ Е С Т В Е Н Н Ы Е Р Е А К Ц И И «честь и достоинство», «Святая Русь». Николай II начал манифест с подчеркивания исторической миссии России по защите славянских народов, не смущаясь тем, что такое присвоение себе мессианской роли несколько противоречило позиции Болгарии, собственной внутренней политике в отношении Польши и т. д. После унизительного поражения в Русско-японской войне требовалось выстроить идеологическую концепцию, которая бы подчеркивала исторически предопределенное величие России на мировой арене. Не случайно в этой связи прозвучали слова о задетой национальной чести — весьма популярной в интеллектуальных кругах теме в период обострения национальных комплексов в канун Великой войны. Концепт Святой Руси подчеркивал мессианский характер войны в духе противостояния правоверного русского мира с западным варварство-германизмом. Показательно, что в ряде публицистических текстов участие России в Великой войне сравнивалось с Крестовым походом. Тем самым хотя война была названа Второй Отечественной, пропаганда изначально ориентировала россиян на определенную цивилизационную экспансию — не только территориальные приобретения, но и расширение культурного влияния России в мире. Ряд культурных деятелей при этом не смущались проблематичностью насаждения культуры с помощью штыков. Впрочем, в древней истории хватает примеров успешности подобных действий, а обращение к «историческим заветам» как раз демонстрировало архаичность мышления российских 230 Б О Р Ь Б А С Н Е М Е Ц К И М З АС И Л Ь Е М : ОТ П Е Т Е Р Б У Р ГА Д О П Е Т Р О Г РА Д А своего изобразительного ряда. Выходили и специализированные издания: например, «Великая война в образах и картинах». Кроме того, различные типографии издавали большое количество лубочных плакатов, иллюстрированных почтовых карточек. Современники особо подчеркивали информационнопропагандистскую функцию массового лубка: Лишь только раздались на границе первые боевые выстрелы, сейчас же звонким эхом отозвались они в лубке и тысячи, сотни тысяч ярко расцвеченных листков полетели с печатного станка в глубины России, обгоняя газеты и правительственные сообщения. Прежде чем деревня разобралась, как следует, «за что» и с кем «погнали народ воевать», она уже видела немца — в каске, в синей одежде 7 . На 1914 год пришелся основной выпуск патриотических кинолент в России. Однако однотипные, малооригинальные изображения довольно быстро надоедали зрителям, вызывая раздражение от навязчивых пропагандистских клише 8 . БОРЬБА С НЕМЕЦКИМ ЗАСИЛЬЕМ: ОТ ПЕТЕРБУРГА ДО ПЕТРОГРАДА Одной из первых наиболее резонансных пропагандистских акций стало переименование Санкт-Петербурга в Петроград. Отношения современников к этому 239 ГЛ А В А 3 . В О Е Н Н О  П АТ Р И О Т И Ч Е С К А Я П Р О П А ГА Н Д А И О Б Щ Е С Т В Е Н Н Ы Е Р Е А К Ц И И различались. В «Петроградском листке» было опубликовано патриотическое стихотворение Сергея Копыткина, посвященное новому имени города: Петроград! С каким восторгом это слово Русь приняла из царских рук! И сброшен с детища Петрова Немецкий выцветший сюртук… Долой германскую отраву! Долой германские слова! Отныне Русскую Державу Венчает Русская глава! В ряде изданий, однако, обращали внимание на то, что город был наречен Петербургом своим основателем русским царем Петром Алексеевичем. Общество ревнителей истории передало в комиссию по переименованиям ходатайство о том, чтобы старое название вернули хотя бы Петербургской стороне, где жил сам Петр, который называл это место «Питербурх». Также Общество ревнителей истории выступило против планов переименования Кронштадта в Венцеград, аргументируя это тем, что название «Кронштадт» не немецкое, а голландское. Зинаида Гиппиус, в отличие от Копыткина, резко отрицательно отреагировала на смену названия столицы стихотворением «Петроград», угрожая восстанием созданного революционной волей Петербурга: 240 ГЛ А В А 3 . В О Е Н Н О  П АТ Р И О Т И Ч Е С К А Я П Р О П А ГА Н Д А И О Б Щ Е С Т В Е Н Н Ы Е Р Е А К Ц И И ГЕРОИЧЕСКАЯ МИФОЛОГИЯ ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ: К. КРЮЧКОВ И Р. ИВАНОВА Другим направлением пропаганды, которое условно можно определить как «позитивное», было конструирование образов «своих» — воспевание героизма, доблести русских воинов, чему посвящались рассказы в газетах и журналах, лубочные плакаты и даже художественные кинофильмы. Журналисты не скупились на средства художественной выразительности: очень часто в своих историях прибегали к гиперболизации, что-то додумывали, создавая нужный фон и контекст. Одним из самых распропагандированных героев стал донской казак Кузьма Крючков — первый георгиевский кавалер Великой войны, — чья история обнаружила смесь правды и вымысла. Свой подвиг Крючков совершил 30 июля, но подробно о нем начали писать с 20-х чисел августа. 23 августа 1914 года журнал «Нива» опубликовал относительно короткую заметку о подвиге казака: Находясь вместе с четырьмя своими товарищами в разведке, он заметил немецкий разъезд в 22 всадника. Выждав время, донской казак Козьма Крючков с гиком бросился на неприятеля и, сидя на хорошем резвом коне, раньше всех врезался в сбившихся в кучу немецких кавалеристов. Ловко владея шашкой, вертясь волчком среди врагов, он первым ударом свалил офицера, начальника разъезда, а затем, несмотря на полученные раны, продолжал рубить 254 Г Е Р О И Ч Е С К А Я М И Ф ОЛ О Г И Я В Е Л И К О Й В О Й Н Ы : К . К Р Ю Ч К О В И Р. И В А Н О В А направо и налево. Когда у него, уже слабеющего от ран, выбили из рук шашку, он вырвал у кого-то пику и, то защищаясь, то нанося ею удары, продолжал этот неравный бой. Подоспевшие товарищи с неменьшим натиском обрушились на многочисленных противников Козьмы Крючкова и после непродолжительного боя обратили немногих оставшихся в живых в бегство. Сильно израненного героя товарищи казаки без всякой помехи доставили на место стоянки своей сотни. В вышедшем на следующий день журнале «Искры» количество врагов с 22 увеличилось до 27, а также появились точные цифры полученных ранений: сам Крючков получил 16 ранений шашками, пиками и одно пулевое, а его конь — 11 ранений. При этом Крючков лично убил 11 немцев, а его четверо товарищей — 12. Четверо немцев спаслись. По финальной версии, товарищей у Крючкова было трое (расхождение в цифрах объяснялось тем, что одного казака отправили с донесением, хотя встречается версия, что казаков изначально было шестеро и тогда уже двоих отправили с донесением в часть) и спаслись также трое немцев. Эти цифры стали «каноническими» и озвучивались позже самим Крючковым. Ходили и тиражировались лубком другие версии, причем количество немецких кавалеристов и количество полученных Крючковым ран увеличивалось. Например, по одной из версий немцев было 30 человек, а Крючкову нанесли 13 ранений: 255 ГЛ А В А 3 . В О Е Н Н О  П АТ Р И О Т И Ч Е С К А Я П Р О П А ГА Н Д А И О Б Щ Е С Т В Е Н Н Ы Е Р Е А К Ц И И что получили их женщины совсем за другие заслуги. Например, крестьяне Енисейской губернии в ноябре 1915 года в поселке Жуковском Ачинского уезда, комментируя известие из газеты о том, что Николай II наградил сестер милосердия Георгиевскими медалями, объяснили это просто: он спал с ними. Добавив, что сестрам стоило кресты повесить на другое место. Помимо казаков и сестер милосердия пресса, лубок воспевали героизм пехотинцев, артиллеристов, авиаторов, моряков, военного духовенства. Тем не менее активная фаза позитивно-пропагандистской кампании завершилась уже к декабрю 1914 года. Отчасти это объясняется перепроизводством в первые месяцы войны патриотических образов, с другой стороны — изменением массовых настроений, когда на смену патриотической эйфории весной — летом 1915 года пришла патриотическая тревога. РЕЛИГИОЗНАЯ ПРОПАГАНДА И ВЕРА В ОКОПАХ Российская синодальная церковь, оказавшаяся с петровских времен своеобразным придатком государственного аппарата, играла важную роль в официальной пропаганде. На фронте патриотизм солдат призвана была поддерживать пятитысячная армия военного и морского духовенства, возглавлявшаяся протопресвитером Г. И. Шавельским. В 1913 году Шавельский издал брошюру «Служение священника 266 Р Е Л И Г И О З Н А Я П Р О П А ГА Н Д А И В Е РА В О К О П А Х на войне», в которой представлял свой план духовной работы священника на поле брани (если ранее она ограничивалась отпусканием грехов умирающим и отпеванием, то теперь предлагалось проводить более активную пропаганду с целью поднятия боевого духа), а 1–11 июля 1914 года по его инициативе прошел первый в истории Съезд военного и морского духовенства. Петербуржцы ранее не видели такого наплыва военных священников и потому делали неутешительные выводы: «Быть войне: вишь, попов сколько собралось». Подобная ирония в адрес священников не была случайностью. В России с 1905 года усилился процесс расцерковления прихожан, параллельно которому росло количество сектантов. Официальная церковная печать признавала, что проигрывает борьбу за прихожан. В этом отношении начавшаяся война, усилившая религиозность общества, давала шанс синодальной церкви отвоевать свою паству. С объявлением Германией войны России в церковной периодике и проповедях духовенства утвердилось два основных подхода к определению природы этого конфликта. Первый, традиционный, рассматривал войну как божью кару за грехи россиян, главным из которых назывался отход от православной соборности в сторону чуждой европейской культуры. Второй подход рассматривал войну как возможность искупления этого греха и разрешение якобы имевшего место в мировой истории противостояния славянства и германизма. Германия в связи с этим называлась 267 Глава 4. ПАТРИОТИЧЕСКИЕ ДЕВИАЦИИ ВОЙНА, ПРОПАГАНДА, УМОПОМЕШАТЕЛЬСТВО : ОТ ПАТРИОТИЧЕСКОЙ ИДЕИ К IDÉE FIXE В октябре 1914 года газета «Петроградский телефон» статьей «Поголовное сумасшествие немцев» со ссылкой на французского ученого-психиатра д-ра Тулуза информировала читателей, что весь германский народ с кайзером во главе заболел ужасной душевной болезнью — особой формой массового психоза. Психиатрическая терминология довольно часто использовалась не только в пропагандистских текстах, но в письмах, дневниках современников, так как тому способствовало экстремальное время мировой войны, повышавшее общую нервозность. Врач Московской городской психиатрической больницы им. Н. А. Алексеева А. А. Бутенко, называя войну «психиатрическим экспериментом», писал: Если на передовых позициях наряду с психической травмой главную роль в этом эксперименте играют физические травмы всякого рода, поранения, контузии и т. д., то в глубоком тылу, несомненно, дело идет во многих случаях исключительно о психической травме, о тяжелых психических переживаниях, связанных с войной. 279 ГЛ А В А 4 . П АТ Р И О Т И Ч Е С К И Е Д Е В И А Ц И И Военная пропаганда, описывавшая немецкие зверства и прочие ужасы войны, оказывалась одним из травмирующих психику повседневных явлений. При этом сама повседневность военного времени предоставляла современникам достаточно поводов для переживаний. Например, регулярно прибывавшие в города поезда с ранеными вызывали у некоторых чувствительных горожан депрессию. Пророческий рассказ Леонида Андреева «Красный смех», как представляется, точно описывает стресс, который переживает молодой человек, встречающий вагон с ранеными. В годы Первой мировой войны встреча поездов с фронта вошла в практику патриотического поведения. Писатель представил впечатление, которое могло возникнуть при встрече «психиатрического вагона»: Опять я был на вокзале — теперь я каждое утро хожу туда — и видел целый вагон с нашими сумасшедшими. Его не стали открывать и перевели на какой-то другой путь, но в окна я успел рассмотреть несколько лиц. Они ужасны. Особенно одно. Чрезмерно вытянутое, желтое как лимон, с открытым черным ртом и неподвижными глазами, оно до того походило на маску ужаса, что я не мог оторваться от него. А оно смотрело на меня, все целиком смотрело, и было неподвижно, — и так и уплыло вместе с двинувшимся вагоном, не дрогнув, не переводя взора. Вот если бы оно представилось мне сейчас в тех темных дверях, я, пожалуй, и не выдержал бы. Я спрашивал: двадцать два человека 280 ГЛ А В А 4 . П АТ Р И О Т И Ч Е С К И Е Д Е В И А Ц И И приступами страха). 29 октября 1916 года З. Н. Гиппиус делилась своими ощущениями от психологической атмосферы, царившей в обществе: Россия — очень большой сумасшедший дом. Если сразу войти в залу желтого дома, на какой-нибудь вечер безумцев, — вы, не зная, не поймете этого. Как будто и ничего. А они все безумцы. Есть трагически помешанные, несчастные. Есть и тихие идиоты, со счастливым смехом на отвисших устах собирающие щепочки и, не торопясь, хохоча, поджигающие их серниками. Протопопов из этих «тихих». Картина массового умопомешательства россиян резонировала с апокалиптическими образами рассказа Л. Андреева «Красный смех», и соответствующая лексика входила в повседневный словарный запас обывателей. Бывший министр юстиции И. Г. Щегловитов образно охарактеризовал политический кризис в империи в 1916 году: «Паралитики власти слабо, нерешительно, как-то нехотя, борются с эпилептиками революции». ДОНОС КАК СЛЕДСТВИЕ «ЯРОГО ПАТРИОТИЗМА» Атмосфера нервозности, настоянная на слухах, шпиономании способствовала массовому доносительству. Сам по себе феномен доноса в «вышестоящие 290 Д О Н О С К А К С Л Е Д С Т В И Е « Я Р О ГО П АТ Р И ОТ И З М А » инстанции» имеет сложную природу. В одном случае он укладывается в патриотическое русло как проявление активной гражданской позиции, в другом является сведением личных счетов из чувства мести, корыстных интересов, в третьем выступает формой психического расстройства. Но в чистом виде формы доноса редко встречаются на практике. Как правило, в доносительстве смешиваются разные факторы, и в период социально-психологического кризиса 1914–1916 годов особенно заметными были псевдопатриотические мотивы на почве нервных расстройств обывателей. По сюжетам доносы можно классифицировать по следующим группам: доносы о революционерах-террористах, шпионах, оскорбителях царя, призывникахуклонистах, а также об интеллигентах-вредителях (врачах и учителях) с немецкими и еврейскими фамилиями. При этом обвиняемые могли быть соседями, родственниками, знакомыми или неизвестными, выдуманными персонажами. Как правило, доносы поступали в виде писем, реже — телеграмм. Иногда доносчики пользовались телефоном. Четвертого октября 1914 года начальнику петроградской сыскной полиции позвонила неназвавшаяся женщина и заявила, что проживавшая в доме 17 по Спасской улице Мария Михайловна Яковлева за то, что ее мужа отправили на войну, задумала убить императора, для чего она 5 октября поедет в Царское Село и, притворившись сумасшедшей, совершит преступление. Из дальнейшего разговора начальник сыскной полиции пришел 291 П О И С К В Н У Т Р Е Н Н И Х В РА ГО В министрами-немцами ослами, да и сам-то выходит осел». Вероятнее всего, в данном случае оба персонажа, и священник, и псаломщик, позволяли себе ругательства в адрес верховной власти. Часто обвинители вкладывали в уста обвиняемых те выражения, которые сами употребляли в адрес верховных особ. В годы войны доносительство стало результатом как общей невротизации общества, так и усугубившихся социальных и политических противоречий. В этом феномене проявилась «война патриотизмов», так как авторы большинства доносов подчеркивали свои верноподданнически-патриотические мотивы. Тем не менее сотрудники Департамента полиции относились к доносчикам с раздражением, так как им приходилось впустую тратить свое время, проводя обязательные расследования по каждому делу. ПОИСК ВНУ ТРЕННИХ ВРАГОВ : СЛУХИ И ПОГРОМЫ КАК ПРОЯВЛЕНИЯ ПАТРИОТИЧЕСКОГО СТРАХА И ГНЕВА В массовых настроениях 1914 года хорошо ощущался страх перед неизвестным, справиться с которым современники пытались с помощью патриотического энтузиазма. Тем не менее социальное поведение отражало истинную природу публичных патриотических изливаний. Характерной приметой времени стала паника, развившаяся в пограничных с Германией и Австрией регионах. Особенно перепугались 301 ГЛ А В А 4 . П АТ Р И О Т И Ч Е С К И Е Д Е В И А Ц И И дачники, которые, штурмуя поезда, бросая вещи на перронах, битком набивались в вагоны. В. В. Шульгин вспоминал, как на одной из станций в его купе, когда он направлялся из Киева в Петербург, ворвались возбужденные женщины и вынудили его отдать им свое место. Пытаясь по возможности охватить разные стороны общественных настроений, не выходя при этом за границы патриотической пропаганды, газеты нередко впадали в противоречия. Так, «Вечернее время» умудрилось на одной полосе совместить заметку «Напрасная паника», в которой шла речь о панике среди русского населения Финляндии, с описанием общественных настроений на соседней колонке: «Решимость и воодушевление, ни тени подавленности или угнетения. И что главное — никакой паники». Возвращавшаяся 18 июля из Германии М. Л. Казем- Бек с восторгом описывала толпы народа на станции Вержболов Виленской губернии, подчеркивая общность патриотического настроения: Чувствовалась общность между всеми, чувствовалось, что надвигающаяся война будет желанной, популярной войной, чувствовалось, что мы дожи- ли до великого исторического момента, до выполнения нашей исконной миссии… такого национального подъема, такой патриотической солидарности я не видела никогда 6 . Когда же путешественница благодаря протекции железнодорожного полковника получила место в вагоне 302 ГЛ А В А 4 . П АТ Р И О Т И Ч Е С К И Е Д Е В И А Ц И И «РУССКИЕ ГУННЫ»: МАРОДЕРСТВО И НАСИЛИЕ РУССКОЙ АРМИИ Во все времена воины жестоко обращались с мирным населением, что можно рассматривать как побочный результат войны, экстремальной повседневности, делающей насилие нормой. Официальная пропаганда жестокости немцев становилась оправданием собственных эксцессов. При этом пропаганда плела запутанный клубок причинно-следственных связей, распутать который порой пытались сами солдаты в лазаретах или в плену. Случалось, что пленные спорили со своими конвоирами, кто первым начал проявлять необязательную жестокость. Немцам припоминали Калиш, Лувен, те в ответ вспоминали разгром германского посольства в Петербурге, русские солдаты отвечали, что разгром посольства стал ответной акцией на расправы немцев над русскими туристами в Германии, немецкие и австрийские пленные убеждали, что эти расправы начались в качестве ответных действий на разгром посольства. Следует признать, что патриотическая пропаганда по обе стороны фронта справилась со своей задачей — смогла запутать своих адресатов, внушив им мысль о вражеской жестокости и вместе с ней эмоцию ненависти к врагу. Тем самым проявленная на фронте жестокость русской армией к мирному населению может рассматриваться как патриотическая девиация и следствие военно-патриотической пропаганды. 320 « РУС С К И Е Г У Н Н Ы » : М А Р ОД Е Р С Т В О И Н АС И Л И Е РУС С К О Й А Р М И И В то время как официальная пропаганда создавала образ жестокого немца-варвара, по неофициальным информационным каналам в тыловые губернии проникали известия об ужасах, творившихся своими солдатами как на вражеских, так и на российских территориях. Солдаты приводили примеры мародерства русской армии, жестокого обращения с мирными жителями, в том числе с российскими подданными, что выходило за рамки норм поведения психически здорового человека мирного времени. Один из комбатантов писал в августе 1914 года в Москву: Стали мы похожи на зверей: немытые, обросшие, грязные и жестокие, жестокие без конца: все грабится, сжигается. Мирные жители (преимущественно евреи) в ужасе покидают свои дома, оставляя все грабежу. Вчера казаки даже торы не пощадили и рвали ее на части. Безумие! Большинство таких писем задерживалось военными цензорами, но какая-то часть передавалась через раненых, демобилизованных. Последние и сами рассказывали правду о том, что творится на фронте. Раненые офицеры в поездах говорили, что зверство к противнику — обычное дело на войне, одинаково характерное для русских и немцев 21 . В итоге довольно скоро сложилось две картины войны — официальная и «народная», — которые вступали в противоречие друг с другом и дискредитировали власть в глазах обывателей. При этом дискредитации подвергался 321 С А М О З В А Н Ч Е С Т В О К А К П АТ Р И ОТ И Ч Е С К А Я П Е Р В Е Р С И Я из чего можно было сделать вывод, будто их убила шальная пуля, однако возникали подозрения, что с ними расправлялись свои же. Некоторые солдаты в письмах просили бога, чтобы тот послал смерть их командирам. САМОЗВАНЧЕСТВО КАК ПАТРИОТИЧЕСКАЯ ПЕРВЕРСИЯ Первая мировая война окончательно подорвала и без того шаткие основания национальной доктрины, которую власти и правые силы пытались выстроить вокруг трех китов уваровской теории — православия, самодержавия, народности. Отношения церкви, власти и общества находились в глубоком кризисе, частным проявлением которого стал феномен самозванчества. В этом можно усмотреть определенную историческую цикличность: самозванчество было признаком Смуты X V II века, символическим окончанием которой стало воцарение Романовых; самозванчество также проявилось накануне 1917 года, став признаком заката династии. В качестве примера рассмотрим две очень разные, но в то же время объединенные общим нервом истории. В ходе Первой мировой войны в крестьянской среде распространялись слухи о том, что Николая II давно уже нет: по одной версии, он уезжал по подземному ходу на автомобиле прямиком в Германию, по другой был арестован за измену великим князем 335 ГЛ А В А 4 . П АТ Р И О Т И Ч Е С К И Е Д Е В И А Ц И И Николаем Николаевичем, по третьей был убит и т. д. Так, в апреле 1915 года крестьянин Тверской губернии Никита Брюнгин заявил, что «государя императора у нас нет уж четыре года и за него у нас кто-то там правит». Слухи о подмененном, похищенном или сбежавшем царе во все времена были распространены в крестьянской среде, а Первая мировая война и практика посещения царем линии фронта дала новый толчок к развитию этой темы. Неудивительно, что находились люди, которые были готовы примерить на себя корону Российской империи. Накануне Февральской революции 1917 года Департамент полиции разбирал один из случаев самопровозглашенного лжецаря. 28 декабря 1916 года и затем повторно 3 января 1917 года на имя главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта А. А. Брусилова пришло письмо за подписью царя Иоанна (орфография и пунктуация оригинала сохраняются): Высочайший манифест. Божиею Милостию Мы Иоанн Первый и Родитиль Мой Александр Сын Императора Александра II Цари Российские. Объявляем армии нашей и флоту: что всемогущему благоугодно возвести Иоанна на престол Царей Российских и восстановить патриархальный порядок. Я Иоанн согласно Воле Всемогущего: объявляю себя законным Царем Российским, и восшествие мое на престол Царей российских узаконил в двадцать шестой день месяца декабря тысяча девять 336 Глава 5. ГРАЖДАНСКИЙ ПАТРИОТИЗМ И РЕВОЛЮЦИОНИЗАЦИЯ ОБЩЕСТВА БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ Патриотизм, как любое социальное явление, имеет свои нормы и аномалии, которые могут меняться местами в зависимости от времени. Наличие патриотических девиаций, конечно, не отрицает существование здорового, искреннего желания в трудные годы помочь своему народу. В 1914–1916 годах значительная часть россиян откликнулась на благотворительные инициативы, которые исходили от частных лиц и общественных организаций. Начало войны способствовало консолидации общества под знаменами неофициозного гражданского патриотизма. Однако «война патриотизмов» захватила и сферу благотворительности. в первые недели войны сословные организации (дворянские, купеческие, мещанские), учреждения местного самоуправления (земские и городские управы), профессиональные союзы (сельские и городские кооператоры, частные фирмы и т. д.), религиозные организации (православные, баптистские, менонитские, мусульманские, иудейские и др.), учебные заведения (духовные и светские училища, гимназии), 343 ГЛ А В А 5 . Г РА Ж Д А Н С К И Й П АТ Р И О Т И З М И Р Е В О Л Ю Ц И О Н И З А Ц И Я О Б Щ Е С Т В А а также частные лица начали благотворительную работу. Основными направлениями стали сбор пожертвований (денег, вещей для фронта, табака, чая и пр.), самостоятельный пошив одежды, организация лазаретов для раненых. Кроме того, проводились благотворительные аукционы, лотереи, концерты, выставки и т. д. Наиболее популярные формы пожертвований частных граждан — кружечные сборы и подписные листы. Во время кружечных сборов продавались сувениры (например, флажки союзных держав), и покупатели клали деньги в опечатанную металлическую кружку. 21–22 августа 1914 года в Москве и Петрограде одновременно проходил кружечный сбор, который в Первопрестольной дал 325 000 рублей, а в столице — 172 000. В Петрограде в ноябре 1914 года прошла Неделя белья, за время которой было собрано 28 234 предмета одежды. Многие современники отмечали, что в деле общественной благотворительности Москва обходила Петроград, но и другие губернские города выглядели достойно. За годы войны появлялись губернские комитеты по снабжению армии, комитеты по закупке хлеба для армии, комитеты помощи беженцам и пр. В некоторых провинциальных городах жители брали шефство над каким-нибудь полком, участвующим в боевых действиях. По религиозным праздникам солдатам полка доставлялись подарки, связь с полком, как правило, была двусторонняя, и офицеры сами сообщали в город, какие подарки для солдат наиболее востребованы. 344 Д О Б Р О В ОЛ ЬЧ Е С Т В О : В ОЛ Ь Н О О П Р Е Д Е Л Я Ю Щ И Е С Я И О Х ОТ Н И К И свое косноязычие. Позже выяснилось, что она и писать не умеет 5 . Поволжские немцы разоблачили самозванку и выдали властям. ДОБРОВОЛЬЧЕСТВО: ВОЛЬНООПРЕДЕЛЯЮЩИЕСЯ И ОХОТНИКИ , МУЖЧИНЫ И ЖЕНЩИНЫ Несмотря на то что мобилизационный план по набору новобранцев был выполнен, с первых недель войны обнаружились явления, противоречившие официальным заявлениям о патриотическом настрое мобилизованных. Отправленные в действующую армию после присяги новобранцы, случалось, убегали целыми вагонами. Начальник штаба главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта М. В. Алексеев отмечал, что побеги нижних чинов с поездов в 1914 году составляли 20%. Часто побеги носили коллективный характер. Иногда в дезертиры подавались 500–600 человек — более половины ехавших в железнодорожном составе 6 . Некий прапорщик Соколов, отправлявший маршевую роту из Калуги, радовался, 7 что из 250 солдат убежали лишь 30 . По мере затягивания войны дезертирство только усиливалось, что вынудило военные власти с ноября 1915 года формировать конные летучие отряды для поиска дезертиров. Другой формой уклонения от участия в боевых действиях было саморанение, также носившее массовый характер. Среди наиболее распространенных 353 ГЛ А В А 5 . Г РА Ж Д А Н С К И Й П АТ Р И О Т И З М И Р Е В О Л Ю Ц И О Н И З А Ц И Я О Б Щ Е С Т В А случаев членовредительства были: самострельство, отрубание пальцев, впрыскивание под кожу раствора карболовой или азотной кислоты. В некоторых партиях призывников, прибывавших на медицинское обследование от уездных воинских начальников, 8 насчитывалось до 12% симулянтов . И это не считая тех, кто смог нелегально купить себе «белый билет», стоивший около 500 рублей (при среднем годовом заработке рабочего чуть более 300 рублей). Подобное антипатриотическое поведение россиян отчасти компенсировалось добровольчеством, искренним желанием защитить свою родину. О том, что многие подданные, не дожидаясь призыва, сами отправлялись к воинскому начальству, регулярно сообщали газеты. Хотя общей статистики добровольцев не велось, движение носило массовый характер. В соответствии с законодательством добровольчество в России существовало в двух формах: вольноопределяющиеся и охотники. В вольноопределяющиеся записывались те, кто, имея определенный образовательный ценз, подлежали призыву, но отправлялись служить, не дожидаясь жеребьевки. Охотниками шли те, кто не подлежали призыву или подлежали, но не проходили по уровню образования в вольноопределяющиеся. Как правило, среди вольноопределяющихся преобладали студенты. Несмотря на то, что те и другие считались добровольцами, между ними была определенная статусная разница: вольноопределяющиеся могли самостоятельно выбирать себе для службы род войск и через год получали право 354 З Е М ГО Р И В О Е Н Н О  П Р О М Ы Ш Л Е Н Н Ы Е К О М И Т Е Т Ы В П О М О Щ И Ф Р О Н Т У И Т Ы Л У новые горизонты. Тем самым война способствовала распространению милленаристских ощущений, для одних связанных с чувством страха перед приближающимся концом, для других — с восторгом в предчувствии начала новой жизни. Эти ощущения получили более осознанное, идейное оформление чуть позже — в годы революции и Гражданской войны. Однако, говоря о женском добровольчестве, нужно учитывать, что в ряде случаев оно было вызвано проблемами в личной жизни, бытовой неустроенностью и порой являлось бегством, способом ухода от тяжелой жизненной ситуации. ЗЕМГОР И ВОЕННОПРОМЫШЛЕННЫЕ КОМИТЕТЫ В ПОМОЩИ ФРОНТ У И ТЫЛУ: ОТ ПАТРИОТИЧЕСКОЙ МОБИЛИЗАЦИИ К ПАТРИОТИЧЕСКОЙ ТРЕВОГЕ В конце июля — в начале августа 1914 года по инициативе органов местного самоуправления (съезда уполномоченных губернских земств и московской городской думы) возникают две общественные организации, призванные помочь стране в военное время, — Всероссийский земский союз помощи больным и раненым воинам (ВЗС) и Всероссийский союз городов помощи больным и раненым воинам (ВСГ). Оба они были основаны в Москве, что символически превращало ее в столицу общественной жизни и противопоставляло чиновничьему Петрограду. 365 ГЛ А В А 5 . Г РА Ж Д А Н С К И Й П АТ Р И О Т И З М И Р Е В О Л Ю Ц И О Н И З А Ц И Я О Б Щ Е С Т В А Тем не менее ВЗС и ВСГ действовали в тесном контакте с правительством. Оба союза довольно быстро были легализованы высочайшим решением (хотя законодательно до конца так и не были оформлены), их члены вошли в состав Верховного совета по призрению семей лиц, призванных на войну, под председательством императрицы Александры Федоровны, а также в состав Красного Креста. Показательно, что, несмотря на всеобщее патриотическое воодушевление членов ВЗС и ВСГ, уже в августе 1914 года обнаружились признаки будущих политических конфликтов: члены курского земства, где доминировали соратники Н. Е. Маркова 2-го — черносотенца, радикального представителя национал-патриотических сил, — отказались вступать в ВЗС, во главе которого оказался близкий к кадетским либерально-патриотическим кругам князь Г. Е. Львов. Однако Николай II во время посещения Москвы принял Г. Е. Львова в Кремле и в ответ на заверения последнего в преданности передал благодарность и пожелание успеха всем деятелям ВЗС. Учредительный съезд ВСГ начался с заслушивания стоя текста верноподданнической телеграммы, которую намеревались отправить императору. Входившие в состав союзов представители оппозиционных партий временно отказались от политической борьбы и под лозунгами «Всё для фронта! Всё для победы!» сконцентрировались на решении насущных вопросов. Первоначально деятельность союзов была ограничена помощью раненым воинам (хотя изначально 366 ГЛ А В А 5 . Г РА Ж Д А Н С К И Й П АТ Р И О Т И З М И Р Е В О Л Ю Ц И О Н И З А Ц И Я О Б Щ Е С Т В А ради задач государственной обороны и помощи раненым воинам, сталкиваясь с недоверием со стороны власти и препятствиями в работе, в условиях ухудшающейся социально-политической ситуации в стране, эти общественные организации вынужденно политизировались и начинали критиковать правительство. Эмоциональный дрейф патриотических настроений общественных союзов 1914–1917 годов прошел путь от патриотической эйфории через патриотическую тревогу к патриотической революционности. ГОСУДАРСТВЕННАЯ ДУМА КАК СИМВОЛ ПЕРЕМЕН Созданная первой революцией Государственная дума, в составе которой были оппозиционные партии, включая и революционные, даже для тех, кто не считал ее парламентом, являлась символом гражданского общества, несовместимого с самодержавием. Мыслящий себя «хозяином земли русской» Николай II видел в ней свое поражение, вынужденную уступку революционерам. Двенадцатого июля, накануне начала Великой войны, царь на заседании Совета министров предложил лишить Государственную думу законодательного статуса, сделав ее законосовещательным органом, но министры сумели отговорить императора от этой затеи, предвидя общественное возмущение. Двадцатого июля, в день объявления войны Германии, Николай II подписал указ о возобновлении 374 ГО С УД А Р С Т В Е Н Н А Я Д У М А К А К С И М В ОЛ П Е Р Е М Е Н занятий Государственной думы. Учитывая, что в царском манифесте были слова «да будут забыты внутренние распри, да укрепится еще теснее единение царя с его народом», общество расценило решение в столь ответственный час созвать Думу как знак примирения, за которым должны последовать шаги, направленные как минимум на усиление роли представительного законодательного органа власти в стране (а в идеале — подтверждение ее парламентского статуса, объявление политической амнистии и проч.). М. Палеолог замечал, что созыв Думы 26 июля 1914 года, «который показался бы вполне естественным и необходимым в какой угодно другой стране, был истолкован здесь как обнаружение „конституционализма“. В либеральных кругах за это благодарны, особенно императору» 17 . Накануне открытия сессии появился слух, что «Москва намерена просить настоящей конституции, и тогда она обещает положить все средства и силы для выигрыша начатой войны» 18 . День 26 июля действительно давал общественности надежды на то, что на фоне грозных событий, желая укрепить свой союз с обществом и разрешить назревшие противоречия, власть пойдет на определенные уступки. Символическим жестом стало рукопожатие недавних ярых противников — лидера правых В. М. Пуришкевича и лидера либералов П. Н. Милюкова. Черносотенная «Земщина» посвятила этому жесту заметку под заголовком «Между членами Гос. Думы забыта рознь», добавив, что Милюков также пожал руку и черносотенцу-радикалу 375 Д И Н А М И К А О Б Щ Е С Т В Е Н Н Ы Х Н АС Т Р О Е Н И Й Нравственный кредит правительства равен нулю; в последний момент, охваченное ужасом, оно, конечно, ухватится за нас, и тогда нашей задачей будет не добивать правительство, что значило бы поддерживать анархию, а влить в него совершенно новое содержание, т. е. прочно обосновать правовой конституционный строй. Вот почему в борьбе с правительством, несмотря на все, необходимо чувство меры. Следует заметить, что на этом этапе ни Государственная дума, ни общественные организации не требовали ограничения монархии — речь шла о контроле над правительством ради спасения «исторической власти», о создании «ответственного министерства». Произошедшее немногим позднее свержение монархии, таким образом, стало следствием ошибочных действий власти, отказавшейся идти на уступки в условиях ею же спровоцированного кризиса тогда, когда еще сохранялась вероятность избежать революции. ДИНАМИКА ОБЩЕСТВЕННЫХ НАСТРОЕНИЙ : ОТ ПАТРИОТИЧЕСКОЙ ТРЕВОГИ К РЕВОЛЮЦИОННЫМ СТРАХАМ За июль 1914-го — февраль 1917 года можно выделить несколько хронологических отрезков, когда заметно менялись массовые настроения городских обывателей: период мобилизации и первых боев в Галиции 393 ГЛ А В А 5 . Г РА Ж Д А Н С К И Й П АТ Р И О Т И З М И Р Е В О Л Ю Ц И О Н И З А Ц И Я О Б Щ Е С Т В А и Восточной Пруссии (июль — сентябрь 1914 года), во время которого в прессе доминировали оптимистические слухи о военных победах русской армии, надежды на скорую победу (при сохранении тем не менее значимой доли пессимистических слухов, вытекавших из неприятия войны народом); октябрь 1914го — лето 1915 года — период распространения пессимистических настроений, массовой шпиономании, осознание затяжного характера войны; осень 1915-го — весна 1916 года — время усиления предчувствий внутриполитической катастрофы; лето 1916 года — короткий промежуток надежд, связанных с Брусиловским наступлением; осень 1916-го — зима 1917 года — предчувствие надвигающейся революции. В целом вектор массовых настроений был обращен в сторону постепенной иррационализации. Вместе с тем на каждом отрезке обнаруживается целый букет иногда взаимоисключающих эмоций и представлений, динамику массовых настроений нельзя описать однолинейной кривой, хотя на каждом из этапов можно выделить доминирующую эмоцию, настроение. При этом значимым рубежом в динамике политических настроений общества стало лето 1915 года. К тому времени в российском обществе произошел своеобразный кризис перепроизводства патриотически-пропагандистских литературных и визуальных образов. Так, хотя в 1914–1916 годах в России росло производство игровых развлекательных кинофильмов, количество военно-патриотических лент существенно снизилось. Если в августе — декабре 1914 года 394 Эпилог. 1917 ГОД КАК ПАТРИОТИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ ФЕВРАЛЬ КАК ПАТРИОТИЧЕСКАЯ ЭМОЦИЯ , ИЛИ ПАСХАЛЬНЫЕ ПОЦЕЛУИ В «МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ» Революция 1917 года стала завершением своеобразного эмоционально-патриотического цикла. Начавшийся летом 1914 года с патриотических восторгов в связи с ожиданиями национального сплочения, единения власти и общества, реализации панславистско-цивилизационных мечтаний, этот цикл через патриотическую тревогу и разочарования 1915– 1916 годов пришел к новой патриотической эйфории февраля 1917 года. Несмотря на предопределенность революции и ожидания ее многими современниками уже с осени 1916 года, ее начало 23 февраля 1917 года и дальнейшее течение во многом определялось стихией. Собственно, сам женский хлебный бунт 23 февраля был спровоцирован абсурдными слухами о том, что власти (в первую очередь министр внутренних дел А. Д. Протопопов) сознательно ограничивают подвоз хлеба в столицу, чтобы спровоцировать беспорядки и затем жестоко их подавить, для чего на крышах домов заблаговременно расставлены пулеметы (на некоторых крышах зданий действительно находились 415 Э П И Л О Г. 1917 Г ОД К А К П АТ Р И О Т И Ч Е С К А Я Р Е В О Л Ю Ц И Я противоаэропланные зенитные батареи). Несмотря на абсурдность этого слуха, подобный мотив заговора силовых структур уже неоднократно всплывал в российском обществе. Так, во время рабочих беспорядков июня — июля 1914 года в Петербурге вину за их разгар горожане возлагали на товарища министра внутренних дел В. Ф. Джунковского 1 ; весной 1915 года, когда начался кризис снабжения городов, выросла социальная напряженность, виновным уже назначили министра внутренних дел Н. А. Маклакова: «Шингарев выразил убеждение, что Маклаков занимается провокацией, стараясь вызвать недовольства и беспорядки, чтобы построить свою карьеру на подавлении их. Я сам почти уверен, что это так», — писал в своем дневнике петроградский городской голова И. И. Толстой. В феврале 1917 года соединилось несколько факторов: недоверие к правительству, усталость от войны, страх перед голодом. Именно последний привел к паническим закупкам хлеба про запас, в результате чего его перестало хватать в рабочих районах. Тем не менее когда на улицах начались манифестации женщин-работниц, современники, ранее предчувствовавшие революцию, не увидели в них ничего серьезного, посчитав, что это «очередной голодный бунтик». Н. Ф. Финдейзен назвал шествия рабочих и работниц полицейской провокацией, о чем и написал 24 февраля: «Вчера началась протопоповщина». А. Н. Бенуа даже 26 февраля сомневался, что протест выльется во что-то серьезное: «Никто не питает иллюзий насчет успеха 416 П АТ Р И ОТ И Ч Е С К И Е Т Р Е В О Г И Р Е В ОЛ Ю Ц И И во имя законности, порядка и свободы в родной стране, чтобы дать возможность народу в новых условиях народоправства и свободы развернуть свои богатые духовные возможности и приблизить в конечном счете тот самый идеал вселенского единения и братства народов. Подобные рассуждения о современных задачах патриотизма демонстрировали известную наивность авторов. Учитывая доставшееся новому строю наследство загнивавшей империи, немедленный переход к спокойному созидательному труду на благо родины был крайне затруднителен, так как сохранялась сильная инерция социально-политических конфликтов. ПАТРИОТИЧЕСКИЕ ТРЕВОГИ РЕВОЛЮЦИИ : СВОБОДНЫЕ ГРАЖДАНЕ ИЛИ ВЗБУНТОВАВШИЕСЯ РАБЫ? Хотя «медовый месяц» и отличался преимущественно положительными эмоциями, в обществе наблюдался известный эмоционально-патриотический перегрев. Не обошлось без психических последствий: в марте 1917 года в столице произошел двукратный рост душевных заболеваний по сравнению с аналогичными периодами за все годы войны. «Ярый патриотизм», будь он националистического, государственнического или гражданственного разливов, в одинаковой 431 Э П И Л О Г. 1917 Г ОД К А К П АТ Р И О Т И Ч Е С К А Я Р Е В О Л Ю Ц И Я степени в разные времена свидетельствует об определенных перверсиях. В революции с самого начала были заложены противоречия, которые затрудняли реализацию благополучного сценария. Был ли у нее шанс на успех, шанс избежать гражданской войны? С высоты знаний X XI века существует соблазн разыграть историю революции как шахматную партию, найдя правильные и неправильные ходы политиков. В действительности история — это не шахматы, а если и игра, то такая, чьи правила могут меняться по ходу ввиду значимого стихийного фактора, а также того, что людьми очень часто движут не идеи и рациональные стратегии, а эмоции. Весной 1917 года М. Горький обратил внимание на то, что политика в России все больше подчинялась эмоциям, которые вели к искривлениям психики и вносили в политику темные инстинкты 19 масс . При этом не стоит переоценивать роль личности в истории. Социолог К. Манхейм сделал важное наблюдение, что в период революции, когда обостряются конфликты между различными «силами масс», «группы лидеров, полагающие, что они используют эти силы, все более подпадают под действие закона, в соответствии с которым они, думая, что подталкивают их, в действительности подталкиваются ими» 20 . Следует также признать, что история всегда развивается по наиболее вероятному сценарию, а имеющие место случайности впоследствии выпрямляются общим ее ходом. Но это не значит, что отрицательный опыт Февральской революции не имеет ценности 432 Э П И Л О Г. 1917 Г ОД К А К П АТ Р И О Т И Ч Е С К А Я Р Е В О Л Ю Ц И Я на животике и задумался. И думал, что я, тридцатипятилетний сложившийся человек, — действительно сложившийся: сложил меня кто-то пополам и спрятал в карман 34 . Политическая апатия большинства, допустившая захват власти большевиками, может быть объяснена также и тем, что с рациональной точки зрения, с учетом скорого открытия Учредительного собрания, восстание большевиков и левых эсеров являлось крайне рискованной авантюрой. Даже 3 ноября 1917 года корреспондент «Голоса Сибири» доказывал, что восстание большевиков обречено на провал, так как у них нет транспорта («Викжель им не поможет»), решить земельный вопрос без Учредительного собрания не удастся, тем более что в ряде мест крестьяне и так захватили помещичьи земли, мир им также не удастся заключить, так как Германия не будет заключать мир с властью, против которой выступает ее народ. В это же время и сами большевики сомневались, что им удастся сохранить власть до Нового года. МАЛЕНЬКИЙ ЧЕЛОВЕК В ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ ПАТРИОТИЗМОВ В 1914 году поэт В. Горянский (В. И. Иванов), в период, когда в кругах интеллигенции разливалась военно-патриотическая эйфория, в обществе усиливалась 450 М А Л Е Н Ь К И Й Ч Е Л О В Е К В Г РА Ж Д А Н С К О Й В О Й Н Е П АТ Р И ОТ И З М О В мода на политические разговоры, рассуждения о будущем Европы и России, опубликовал иронично-пессимистическое стихотворение «Политик», высмеивавшее, как сегодня бы сказали, «диванных экспертов»: Я, знаете ли, ужасный пессимист; В светлые горизонты мне не верится… Вот вчера, например, один журналист В передовице своей на что-то надеется. «Так или иначе, говорит, а приплывем К лукоморью, к разливу широкому, Где заря горит алым огнем, Где грани легли всему беспрокому. Не потечет, говорит, река вспять, Клянусь левой ногой Конфуция, Через три года, или много через пять, Будет у нас правильная конституция». А вот я не верю ни в солнечный восход, Ни в реформы всякие, ни в облегчения, — Знаю я, что есть пароход, На котором можно ехать против течения! Петров ли, Иванов ли на корме сидят, — Одна будет команда строгая: Нос вперед, ход назад!.. ----- Эх, жизнь наша пассажирская, убогая… 451 ПОСЛЕСЛОВИЕ История патриотической идеи показывает, что в российском обществе XIX — начала Х X века соседствовали разные патриотизмы, порой исключающие друг друга: гражданский, национальный, революционный, интернациональный, патерналистский и др. Некоторые из них можно признать естественными, как, например, локальный патриотизм «родного очага», гражданский патриотизм, другие являются симптомами психологических проблем своих носителей (расовый патриотизм, национал-шовинизм). Отношения между «патриотами», «война патриотизмов» вызывают скепсис относительно возможности обретения общественного консенсуса в этом вопросе, пока в основе патриотических эмоций лежит не отрефлексированная индивидуальная или коллективнонациональная травма. Патриотизм как любовь к малой родине сравним с ностальгией по детству и всему светлому, наивному, что было в нем. Такой патриотизм свойствен подавляющему большинству людей, у которых были дом и семья. Но этот патриотизм непрактичен с политической точки зрения, так как обращен в прошлое, а не в настоящее. В отношении к настоящему человек нередко проявляет критицизм, который кому- то (как правило, представителям правого, консервативного патриотизма — шовинизма или «квасного 464 ПОС ЛЕС ЛОВИЕ патриотизма») кажется демонстрацией антипатриотической позиции или даже национал-предательства. Серьезные проблемы у патриотизма начинаются тогда, когда его пытаются привязать к таким абстрактным категориям, как отечество, нация, государство. Если последний институт может быть идентифицирован через политическую систему, государственные органы, то есть власть, то понятия «нация» и «отечество» являются куда более аморфными категориями, к тому же интересы нации, отечества, как то отмечали и Катков с Аксаковым, могут расходиться с интересами власти. Но если интересы власти понятны, то кто может определить истинные интересы нации? Любые рассуждения о национальных интересах будут неизбежно носить абстрактный, философский характер и всегда порождать раскол патриотического движения. С точки зрения политических технологий намного практичнее отождествить отечество с государством и объявить власть безусловным выразителем его интересов. Такой «удобный» патриотизм архаичен и согласуется с патернализмом — отношением к главе государства как отцу большой патриархальной семьи. Он был характерен для большинства малообразованных и необразованных слоев Российской империи, а также для части консервативного дворянства, демонстрировавшей политическую пассивность. Помимо идейных разногласий внутри патриотизма как некоей рациональной концепции, феномен патриотизма раздирается изнутри эмоциональными противоречиями. Патриотизм как настроение тесно связан 465 КРАТКАЯ БИБЛИОГРАФИЯ Аксенов В. Б. Слухи, образы, эмоции. Массовые настроения россиян в годы войны и революции (1914–1918). М., 2020. Асташов А. Б. Русский фронт в 1914 — начале 1917 г.: Военный опыт и современность. М., 2014. Асташов А. Б. Городская Россия в Великой войне: Всероссийский союз городов. 1914–1918 г. М., 2022. Булдаков В. П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М., 1997. Булдаков В. П. Хаос и этнос: Этнические конфликты в России. 1917–1918. М., 2010. Булдаков В. П., Леонтьева Т. Г. Война, породившая революцию. М., 2015. Гурный М. Великая война профессоров. Гуманитарные науки 1912–1923. СПб., 2021. Колоницкий Б. И. Символы власти и борьба за власть: к изучению политической культуры российской революции 1917 года. СПб., 2001. Колоницкий Б. И. «Трагическая эротика»: Образы императорской семьи в годы Первой мировой войны. М., 2010. Колоницкий Б. И. «Товарищ Керенский»: Антимонархическая революция и формирование культа «вождя народа» (март — июнь 1917 года). М., 2017. Культуры патриотизма в период Первой мировой войны: сборник статей. СПб., 2020. Леонтьева Т. Г. Вера и прогресс: Православное сельское духовенство России во второй половине X IX — Х Х в. М., 2002. Санборн Дж. Великая война и деколонизация Российской империи. Бостон; СПб., 2021. Слова и конфликты: язык противостояния и эскалация гражданской войны в России: сборник статей. СПб., 2022. Стейнберг М. Пролетарское воображение: Личность, модерность, сакральное в России. 1910–1925. Бостон; СПб., 2022. Фассел П. Великая война и современная память. СПб., 2015. Филиппова Т, Баратов П. «Враги России». Образы и риторики вражды в русской журнальной сатире Первой мировой войны. М., 2014. Шевырин В. М. Власть и общественные организации в России (1914–1917): Аналитический обзор. М., 2003. 471 ПРИМЕЧАНИЯ ПРОЛОГ. В ДЫМУ ПАТРИОТИЗМОВ XIX  НАЧАЛА ХX ВЕКА 1 Записки Степана Петровича Жихарева. М., 1890. С. 101. 2 Там же. С. 164. 3 Там же. С. 269. 4 Сочинения Растопчина (графа Федора Васильевича). СПб., 1855. С. 9–10. 5 Шишков А. С. Рассуждение о любви к Отечеству // Чтение в Беседе любителей русского слова. Книжка пятая. СПб., 1812. 6 Пыпин А. Н. Общественное движение при Александре I. СПб., 1871. С. 288. 7 Там же. С. 286–287. 8 См.: Андреев Н. И. Воспоминания офицера 50-го егерского полка // Русский Архив. 1879. Т. 3. С. 174–202. 9 Пущин П. С. Дневник 1812–1814 годов. Чичерин А. В. Дневник 1812– 1813 годов. М., 2012. С. 226. 10 Сочинения Растопчина… С. 166–167. 11 Вяземский П. А. Сергей Николаевич Глинка // Глинка С. Н. Записки. М., 2004. С. 438. 12 Восстание декабристов. Материалы. Т. 1. М.; Л., 1925. С. 23. 13 День. 1864. 17 октября. 14 Пыпин А. Н. Общественное движение… С. 392–393. 15 Восстание декабристов… С. 174. 16 Восстание декабристов… С. 22. 17 Тютчев Ф. И. Россия и Германия // Тютчев Ф. И. Полное собрание сочинений. СПб., 1911. С. 442. 18 Вульф А. Н. Дневник 1827–1842 гг. М., 2016. С. 165. 19 Герцен А. И. Собрание сочинений. Т. 12. М., 1957. С. 92. 20 Вяземский П. А. Записные книжки (1813–1848). М., 1963. С. 212–213. 472 П Р ОЛ О Г. В Д Ы М У П АТ Р И ОТ И З М О В X I X  Н АЧ А Л А Х X В Е К А 21 Пыпин А. Н. Характеристики литературных мнений от двадцатых до пятидесятых годов: Исторические очерки. СПб., 1906. С. 486. 22 Вяземский П. А. Записные книжки… С. 275–276. 23 Никитенко А. В. Записки и дневник (1826–1877). Т. 1. СПб., 1893. С. 500. 24 Пыпин А. Н. Характеристики литературных мнений… С. 492. 25 «Права или нет, но это наша страна» (англ.). 26 Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч.: в 15 т. Т. 1: Дневники. Из автобиографии. Воспоминания. М., 1939. С. 297. 27 Дельвиг А. И. Мои воспоминания // Русины Австрийской империи в дневниках и воспоминаниях русских офицеров — участников Венгерского похода 1849 года. М., 2020. С. 85. 28 Дружинин А. В. Повести. Дневник. М., 1986. С. 224. 29 Феоктистов Е. М. За кулисами политики и литературы (1848– 1896). Воспоминания. М., 1991. С. 54. 30 Аксакова В. С. Дневники. Письма. СПб., 2013. С. 96. 31 Там же. С. 113. 32 Шемановский М. И. Воспоминания о жизни в Главном педагогическом институте 1853–1857 годов // Н. А. Добролюбов в воспоминаниях современников. М., 1986. С. 54. 33 Письма К. Д. Кавелина к Т. Н. Грановскому // Литературное наследство. 1959. Т. 67. С. 607. 34 Феоктистов Е. М. За кулисами политики и литературы… С. 105. 35 Тютчева А. Ф. При дворе двух императоров. Дневник. 1855–1882. М., 1929. С. 96. 36 Никитенко А. В. Записки и дневник (1826–1877). Т. 2. СПб., 1893. С. 17–19. 37 Письма К. Д. Кавелина к Т. Н. Грановскому… С. 611. 38 Аксаков И. С. Письма к родным. 1849–1856. М., 1994. С. 429. 39 Там же. С. 436, 446. 40 Штакеншнейдер Е. А. Дневник и записки (1854–1886). М.; Л., 1934. С. 323. 41 Московские ведомости. 1863. 3 апреля. 42 Московские ведомости. 1863. 17 июля. 43 Цит. по: Пигарев К. В. Ф. И. Тютчев и проблемы внешней политики царской России // Литературное наследство. Т. 19–21. М., 1935. С. 205–206. 473